сидел, как громом пораженный, лицо леди Эмилии приняло мрачное выражение. Разве не очевидно было, что уж, которого Де Курси хотели отогреть на своей груди, становился ядовитой змеей и готовился ужалить всех членов этой благородной фамилии? Разговор не вязался в тот вечер, и Кросби вскоре после истории о поваренке отправился домой.
Глава XXXVI. Торжествующий герой
Джон Имс прибыл в свое управление ровно в полдень и, подойдя к своей конторке, не знал, на чем он стоит – на ногах или на голове. Все утро было для него продолжительным, глубоким возбуждением и вместе с тем до некоторой степени торжеством. Он вовсе не знал, какие могли быть результаты сцены на платформе. Возьмут ли его в суд и там посадят под арест? Что заговорят об этом в управлении? Вызовет ли его Кросби на дуэль, и если вызовет, то в состоянии ли он будет выйти победителем, стреляясь на пистолетах? Что скажет лорд Де Гест – лорд Де Гест, который особенно предостерегал его не принимать на себя обязанность мстителя за оскорбление Лили? Что скажет о его поступке вся фамилия Дейлов? А главнее всего, что скажет и подумает сама Лили? Однако чувство торжества было преобладающим, и теперь, в это время, он начинал с удовольствием припоминать испытанное им ощущение, когда его кулак заехал в глаз Кросби.
В первый день присутствия в управлении ничего не было слышно об этом происшествии, а сам он никому не рассказывал. В его отделении было известно, что он ездил провести первые дни Рождества с лордом Де Гестом, и вследствие этого ему оказывали особенное внимание. Кроме того, отдавая Джонни Имсу полную справедливость, я должен сказать, что он постепенно приобретал уважение у своих начальников. Он знал свое дело и исполнял его с уверенностью в своих силах и способностях, а также с совершенным равнодушием к недовольным взглядам, которые время от времени бросали на него начальствующие лица. Сделавшись чем-то вроде радикала в своем официальном поведении и отстаивая свои права, он пользовался среди сослуживцев популярностью. Словом, Джонни Имс вышел из поры юношества и стал мужчиной, наделав, конечно, в минувший период своего существования множество глупостей, которые, однако же, нисколько не мешали умевшим понимать его характер составить убеждение, что из него выйдет хороший человек.
В первый день присутствия много было расспросов о его развлечениях в праздники, но по этому поводу он не мог рассказать много. Действительно, праздники были бы для него более чем обыкновенны, если бы не имелось в виду весьма важной цели, принудившей его отправиться в провинцию, и если бы не обстоятельство, которым кончилась его поездка. Ни об одном из этих предметов Джонни не имел желания говорить откровенно. Возвращаясь, однако же, с Кредлем в Буртон-Кресцент, он рассказал ему о своей встрече с Кросби.
– И ты побил его на станции железной дороги? – спросил Кредль с видом удовольствия и недоверия.
– Побил. Если бы я не сделал этого на станции, то не знаю, где бы довелось сделать. Я сказал, что побью его, и побил при первой встрече.
После этого во всех подробностях было рассказано о встрече,