в коридор. Нет, завтра же отправлюсь к доктору!
На кухне, у окна стояла… Ирочка. На этот раз девчонка нацепила на себя темно-синюю юбчонку из блестящей кожи, желтую блузку и невероятную розовую жилетку всю в цветочках, рюшах и пуговичках.
– Здрассти, – выпалила она.
– Добрый день, – отозвалась я.
– Поговорить надо, – вздохнула Ирина, потом окинула взглядом Лизу с Кирюшей и уточнила: – Наедине.
Я провела ее в гостиную. Ирина плюхнулась в кресло, расставила колени и бесцеремонно поинтересовалась:
– Вы ведь из легавки?
– Нет, из сыскного агентства.
– Один черт, – отозвалась девушка. – Знаете, что маму посадили?
– Да.
– Так вот, она не виновата!
– Может, и правда, но только все улики против нее.
Ирина нахмурилась:
– В ментовке тоже так говорят, но они ошибаются, мама не убивала Жанну.
– Откуда такая уверенность?
– Ну, она мне сама сказала!
– Вы ее видели?
– Следователь свидание дал.
– И что?
– Плачет, говорит: «Доча, я ни при чем!»
Естественно, все преступники сначала отрицают свою вину.
– Не она это! – почти кричала Ира. – Не она!
– Да вы успокойтесь, хотите чаю?
– Засунь свой чай знаешь куда! – взвилась девица. – Я по делу пришла, не воду хлебать!
Я тяжело вздохнула. Воспитание Ирины оставляло желать лучшего, но не мне это исправлять.
– Чего тебе надо? – спросила я, перейдя с наглой девчонкой на «ты».
– Следователь у мамы, молодой такой, сказал, что ее только одно от тюрьмы спасет.
– Что?
– Если настоящий преступник сыщется!
– Ну, – протянула я, – на это слишком не рассчитывай. Следователю дело Ремешковой кажется ясным, не станет он очень стараться. Да и потом, скорей всего это Аня отравила Жанну.
– Нет! – со слезами на глазах воскликнула девочка. – Нет! Мамуля бы никогда не стала яд в бутылку сыпать. Ну не в ее привычках такое!
Я уставилась на Иру. Хороший аргумент, а главное, он безотказно подействует на господина Еремина. Только он услышит, что Анна не имеет обыкновения травить любовниц своего мужа, как тараканов, и сразу отпустит ее на свободу!
– Мамонька бы ей сразу в волосы вцепилась, морду о камин разбила бы, ребра пересчитала, – продолжала Ира. – Нервная она у меня, невыдержанная. А в бутылку яду напихать да ждать спокойно, тут другой характер нужен!
Резон в ее словах был, Аня становилась абсолютно неуправляемой, если что-то получалось не так, как она хотела. Могла пошвырять на пол посуду или разодрать в клочья плохо отстиранную кофточку. На моих глазах она разбила три цветочных горшка только из-за того, что Борис Львович не дал ей телефон. Просто побросала керамические кашпо на пол. Потом на кухне, опрокинув рюмку коньяка, хозяйка пояснила:
– Гневливая я очень, ты уж не обижайся. Под горячую руку так вломлю, мало не покажется. Прямо удержать себя не могу, в глазах темнеет, в ушах звенит –