ое направление. Потому роды приходилось принимать буквально на рабочем месте – в доме удовольствия тетушки Марго.
Как меня сюда занесло?
А как вы считаете, что еще делать сироткам, которых выперли из пансиона за плохое поведение? Ну конечно! Идти в столицу за лучшей жизнью. Лучшую жизнь найти не удалось, но когда не осталось ни денег, ни корки хлеба – меня нашла Марго. Предложила поработать. Нет, не в качестве ночной бабочки, скорее личной помощницей хозяйки с возможным карьерным ростом – так она сказала, подмигнув. Делать было нечего, я согласилась.
И вот носилась теперь с тазами, полными теплой воды, да с чистыми тряпками.
– Тужься, милая, тужься, – ворковала Марго над Агнесс, поглаживая ее по голове. – Совсем немного осталась.
Не знаю уж, много там или нет, но орала девушка так, что аж волосы шевелились. Будто ее убивают или по меньшей мере режут.
– Клэрка, пеленки принесла? – уже совершенно другим тоном тетушка Марго обратилась ко мне.
– Принесла-принесла, – буркнула я. Терпеть не могла, когда мое имя сокращали подобным образом.
Да, сейчас все мое имущество: пара десятков золотых да тройка платьев. Но когда родители еще были рядом, мы жили в просторном и красивом доме. Я не помнила их, родителей, а вот высокая кровать, на которой засыпала, отчего-то так и стояла перед глазами. Мягкая и пахнущая апельсинами.
Однажды, когда Марго отправила меня на рынок, я целую вечность стояла и нюхала, как пахнут эти оранжевые круглые фрукты. Пока продавщица не погнала меня прочь, испугавшись, что я что-нибудь умыкну. Так на вкус его в сознательной жизни попробовать и не удалось.
Родителей не стало, когда мне исполнилось десять. И об этом мне сообщила матушка-настоятельница – уже тогда и мать, и отец решили доверить мое образование пансиону. Имущества мне никакого не оставили, да и за пансион заплатили только на год вперед. Но матушка-настоятельница человеком была незлым – об этом тоже она сказала, – а потому я могла оставаться, сколько мне угодно, с условием помогать на кухне и с уборкой. Так вот и жила, пока не надоело выносить грязное белье за девицами, обучающимися в пансионе. Одной грязнуле я вообще подбросила тушку дохлого мохнатого паука в нижнее белье, а другой, когда косы заплетала, крапивы добавила.
В общем, из пансиона святой Надайн меня выперли. Со свистом. И с аплодисментами. Вот честное слово, высунулись в окно и хлопали так, будто цирк приехал. Но все наоборот. Цирк уезжал, а вот клоуны оставались на месте.
– А-а-а-а-а-а! – детский истошный писк отвлек от воспоминаний, я даже вздрогнула от неожиданности.
– Клэрка, режь пуповину! – приказала Марго.
– Чего? – Я испуганно попятилась.
– Пуповину, говорю, режь, – повторила она, бросив на меня свой коронный взгляд. И вот знаете, пойти наперекор даже не ей самой, а этому взгляду было ну просто невозможно!
Узелок, еще один – так когда-то Марго объясняла, – а уже потом обрезать эту пуповину и приложить ребенка к груди матери. Фух. Справились! А смотреть на кричащего полусинего младенца желания не было. Чувствую, мне и так с ним нянчиться придется, когда Агнесс придет в себя и сможет принимать клиентов.
– Мальчик! Агнесс, у тебя сын! – голос Марго звучал безрадостно, но она крепилась. За каким чертом дому удовольствий сын, она пока не придумала. Но, зная ее коммерческую жилку, не удивлюсь, если и ему со временем она найдет дело.
– Клэрка, а ты иди гостей встречать. В столице наплыв гостей из-за нового учебного года, сегодня много клиентов будет.
– Ага, – кивнула я и помчалась в умывальню. Следовало ополоснуть руки… Да и вообще. Хотелось охладить лицо.
Сказано – сделано. Уже минут через семь я столбом стояла на нижнем этаже и встречала клиентов с широкой улыбкой, представляя товар в виде наших работниц. А спустя полчаса меня сменила Марго, послав за бельем в один из нумеров. Рабочая ночь началась…
Уж не знаю, сколько простыней я сменила, сколько вина расставила по комнатам, сколько принесла закусок и игрушек разного назначения, но часам к трем ночи валилась с ног. Хотелось послать все к чертям собачьим, подняться в свою комнатушку под самой крышей и свернуться калачиком на лежанке. Сложный день… Чертовски сложный день. Не представляю, как у работниц интимной сферы остаются силы для ублажения клиентов. Может, из-за того, что они встают часов на пять позже меня?
– Клэрка, в четвертый тащи морепродукты в кляре! – кричала Марго. Ох, морепродукты в кляре – это хорошо. Значит, клиент не жлоб и, может, отстегнет на чай.
– Клэрка, в пятый пинту медовухи! – новое задание. И я несусь исполнять. А иначе никак.
Наш публичный дом один из лучших в столице. Марго и девочек своих одевает хорошо, и проверяет у лекарей раз в период, кормит неплохо. Да и мне платьев перепадало, правда, казенных, не для личного пользования.
Когда я выходила из пятого, прижимая к себе влажный от чуть разлившейся медовухи поднос, в глазах уже двоилось. Я почти решилась подойти к Марго и отпроситься, уж сильно невмоготу стало. Как