твой лежит.
Всё спит.
То, для чего не нужен Бог
Мне, шёпот губ твоих доносит
мольбы молитвенной слова.
Они как будто что-то просят,
что, кроме Бога, дать нельзя.
Твою возьму тихонько руку
в свою, и нежной теплотой
всю успокою эту муку,
и подарю душе покой.
Какое счастье, что был рядом,
и что услышал шёпот тот!
И всё возможно, всё как надо —
для этого не нужен Бог!
Шипы и розы
Снимите перчатку, возьмите руками
рассветную розу с уколом шипами.
И капелька крови пусть ваша прольётся,
и в нежных бутонах она не свернётся.
и в белизне загорится рубином.
Его поцелуют губы любимой.
Прижмут и, в уколе шипами до боли,
к рубину добавят свою каплю крови.
И белые розы меняют свой цвет,
а капли Любви дарят алый букет!
Две Музы
Наши песни повсюду слышны,
им привольно на свете живётся.
Поэт рифмы сложил для души —
скоро музыка к рифмам проснётся.
Композитор – поэзии друг,
эти рифмы берёт в свои руки.
И рождением клавиш, идут
ещё робкой мелодии звуки.
У рояля бессонно творят,
рука об руку две эти Музы.
То аккорды чего-то шалят,
то слова не ложатся в их лузы.
Но забрезжит в окошке рассвет,
и сойдутся на нотной бумаге
то, что мучил душою поэт,
и мелодии будущий шлягер.
Наши песни повсюду поют,
с ними словно душою моложе.
И две Музы душою живут,
и душе жить без них невозможно.
Снова клавиши гладит рука,
музыкальною темой в начале.
К новой песне стремится строка,
нотный лист её ждёт на рояле.
Подари любимой Бабье лето
Осень, осень… Плащик под береткой,
на ресницах скучные дожди.
Подари любимой Бабье лето,
просто так, возьми и подари.
И ещё, если тебе не трудно,
Осень, попрошу тебя —
Ты шепни любимой ранним утром,
что подарок этот от меня.
Я уйду, невзначай
Я уйду, невзначай,
как уходят рассветные звёзды,
всю ночную печаль,
растворив в хладе сонной реки.
Я уйду. невзначай,
как бы ни было это непросто,
после встречи – «прощай»
говорить, на излёте руки.
Наши верные птицы —
наши души, вспорхнувшие в небо,
улетают далёко, только не зимовать.
Улетают туда, где осталось усталое эхо,
журавлиного клина клёкот припоминать.
На столе стынет чай.
Чашка старая – профиль японки.
Вот и вся благодать,
от житья моего.
Я уйду невзначай —
две строфы на клеёнке.
Только-то и всего,
что кому-то я смог пожелать.
Я