Любовь нелюбимых. Нелли Копейкина

ЛЮБОВЬ НЕЛЮБИМЫХ

      Он посмотрел на часы:

      – Пора. Как быстро пробежало время.

      – Да я ещё пристаю к тебе с дурацкими вопросами, да?

      Молчание.

      – Да?

      – Да.

      И снова не то. Светлана ждала, что он успокоит её как-то, извинится, что-то исправит, а он хлестнул душу коротким «Да», а потом встал и ушёл в ванную комнату. Ошарашенная этим коротким словом, она оставалась лежать в постели. Думать о том, что её сейчас волновало, боялась и потому усилием воли пыталась уводить свои мысли на что-то другое, не получалось, к счастью получалось гасить их, а вернее, обрывать и комкать. Она надеялась, что с его возвращением всё изменится, он что-нибудь скажет такое, что изменит положение, но он вернулся и молча начал одеваться. Одевшись, он как всегда нежно простился с ней, взял свой саквояж, и, бросив на прощание короткое «До завтра», ушёл. Всё ещё оставаясь нагой, Светлана встала, ноги провели её на несколько шагов по направлению к двери, но до двери она не дошла, остановилась у кресла, забилась в него с ногами, обняла колени и погрузилась в мысли. Её память обидными хлёстками выкидывала на арену мыслей его слова: «Вот ты, встретив какого-нибудь необыкновенного, красивого, умного мужчину, разве не обратишь на него внимание». Что-то возмущённо и иронично восклицало в ней, – Лариса – красивый человек! Лариса – умная женщина!» Света не видела в Ларисе красивого умного человека. Красивым, быть может, было лицо Ларисы, фигура нормальная, но, по мнению Светланы человечком Лариса была несимпатичным: лгунья, неряха в делах, циник, глупышка. «Значит, Лариса для него – необыкновенная, красивая, умная», – думала Света, – «а я? Кто я для Максима?» Этот вопрос как-то очень неожиданно выперся в сознании девушки, и она невольно стала искать на него ответ. Она вспомнила, как он говорил и ей – Светлане о том, что она умна, говорил, что красивая, но вот о том, что она необыкновенная… Света лихорадочно листала в памяти все его признания, объяснения, все его комплименты, в надежде вспомнить что-то сказанное им, что хоть чуточку намекало бы на её, Светланы необыкновенность, но ничего подобного не припоминала, а лишь постоянно натыкалась на сказанное им неоднократно, вот и сегодня: «Ты чертовски сексуальна». Когда-то это нравилось Светлане, но сейчас этот комплимент подтверждал её догадку о его потребительском отношении к ней. Правда, он сказал, да и раньше говорил, что никто ему не нужен, нужна только она – Света. Эти слова чуть-чуть, секунд тридцать, потеплились в душе, но их вскоре вытеснили леденящим холодом всё те же слова, сказанные недавно Максимом о необыкновенноси Ларисы. Уж лучше бы он отмолчался, а он сказал то, чего она не хотела от него слышать.

      «Значит», – терзая душу, пробуксовывала Светлана в сознании всё те же мысли, – «эту пустышку он видит необыкновенной, красивой, умной. Он так и сказал». И как бы в подтверждение его слов в памяти Светланы чередой стали всплывать случаи, свидетельствующие о его неравнодушии к Ларисе, и тут же в пику к ним другие, свидетельствующие, как ей казалось, о равнодушии его к ней, Светлане. Вспомнился День рождения Ларисы, который праздновали на прошлой неделе в филармонии. Ларисе он подарил диск с записью своего концерта, а ей, Светлане, в День её рождения, который они праздновали труппой осенью в Сочи, он от себя ничего не подарил. Вспомнилось собрание, на котором Порфирий Львович с неподдельной усталостью в голосе после всех выступлений сказал Ларисе:

      – Голубушка, вы должны были чувствовать, мы все любим вас, искренне желаем вам добра, но вы не умеете ценить этого. Я не могу больше из-за вас ставить под удар весь наш коллектив. Думаю, вы сами понимаете, нам нужна скрипка, а не … – Порфирий Львович замялся, подыскивая слова, наконец, нашёл и промолвил – легкомысленная скрипачка.

      Порфирий Львович хотел ещё что-то сказать, но Максим, тихо сидевший у рояля, неожиданно вмешался:

      – Порфирий Львович, – в его голосе звучала решимость, – давайте дадим Ларисе Федоровне ещё один шанс. Она молода и потому… – Тут он замялся. – Я прошу оставить её в труппе.

      Все эти воспоминания, а главное, его сегодняшние слова о необыкновенности Ларисы всё чётче и звучнее выводили в сознании Светланы вопрос «Раз ему так мила Лариса, зачем же он ходит ко мне?»