Дом Иветты. Лев Аскеров

орщился.

      "Нагнала-таки! Сучье отродье!" – выругался он про себя и готов был наорать на нее.Что ты,мол, драная Ворона наушничаешь при всем честном народе! Есть порядок. Заходи в оперативную часть и все, что имеешь – выкаркивай. Как положено. По форме. Если там сочтут нужным – доложат мне.

      И еще Касумов придумывал как пропесочит оперативников, которые поволяют своим внештатным сексотам прямо на улице останавливать начальника райотделения ГПУ и нашептывать ему.

      Однако, кричать на нее и гнать от себя он не стал. И хорошо, что сдержался. То, о чем она фискалила, лично для него представляло немалый интерес.

      Заглядывая в сердитое лицо начальника, Ворона говорила быстро, но разборчиво.

      – Ренка-потаскуха, дочь врагов народа, удавила младенца… Рожала дома. Помогала ей соседка спекулянтка – Сакина… Утром я заходила к блуднице. Она – без живота… А под кроватью ведро с мертвым малышом… Сакина сказала мне, что Ренка родила мальчика и мальчик был здоровым.

      От того места, где настигла его Ворона, Рена жила совсем рядом. Здесь же за углом, находилась контора управления домами.

      – Позови ко мне управдома. Быстро! – закуривая папиросу, приказал он.

      … Рену Дадашеву, которую сексотка называла потаскухой, Касумов хорошо знал. И ее, и всю ее семью.

      Она жила на Карантинной. В том же самом доме, во дворе которого Касумов еще недавно, с двумя такими же, как он, студентами-заочниками снимал квартиру.

      Отец Рены, Дадашев Аждар Рзаевич – смуглый, коренастый мужчина с характерным нухинским говорком, занимал большую должность – заместителя Наркома строительства. Соседи видели его редко. Утром рано, когда за ним приезжала черная "эмка", и поздно вечером, когда она привозила его. А мать Рены – Эмилия Ильинична – белокурая, статная европейская еврейка, учительствовала. Вела уроки немецкого языка. В общем, семья интеллигентная. Теплая. Душевная. Кому-кому, а соседям это было известно лучше всех.

      Аждар Рзаевич с Касумовым познакомился сам. Во время застолья. В тот день Эмилия Ильинична, в честь поступления дочери в университет, прямо во дворе накрыла стол. И все, молодые и старые жители этого дома собрались за ним одной дружной компанией. Как родные. Искренне и горячо любящие друг друга люди.

      Поднимая здравицу за присутствующих Аждар Рзаевич сказал, что он давно и хорошо знает всех, кроме молодого офицера, который стеснительно прячется за яблоками.

      – Так это Адик, папа! – звонко выкрикнула Рена.

      Покраснев, Касумов вскочил с места и по-военному, громко отрапортовал:

      – Старший лейтенант Адыль Касумов, товарищ зам.Наркома!

      – Садитесь, молодой человек. Оказывается я вас знаю. Кстати, мотал, что вы нам принесли, был отменный.

      В этом, как, впрочем, и в других бакинских дворах, было принято по поводу и без повода угощать соседей разными вкусностями. А тут, днями, земляки из Кельбаджар привезли ему посылку от родителей. Завернув в бумагу немного мотала, домашнего сливочного масла и баночку меда Адыль поднялся к Дадашевым. Дверь открыла Эмилия Ильинична.

      – Это – вам. Из родного села прислали, – смущаясь протянул он сверток.

      Эмилия Ильинична всплескнула руками.

      – Боже! Какая прелесть!… Реночка, посмотри какие дивности принес Адик… Спасибо… Себе то оставил.

      Эмилия Ильинична приняла эту безделицу как царский дар. Хотя могла и отказаться. Ведь жили они в достатке.

      А вечером другого дня к ним забежала Рена.

      – Ребята, – обратилась она к парням, живущим вместе с Касумовым, – где Адик?

      – В соседней комнате заперся. Диплом пишет, – сказал один из них.

      – Вот счастливчик! Уже – диплом. Позовите его.

      Она протянула Адылю большую коробку шоколадных конфет.

      – Это тебе от папы. Мотал твой ему очень понравился, – сказала она, а потом, засмеявшись, добавила:

      – А это всем вам от нас с мамой.

      И Рена поставила на стол дорогущую по тем временам бутылку массандровского вина.

      Никакой потаскухой она не была. Не верил он в бабье злоязычие. Да, Рена была красива. И еще как красива. Дети от смешанных браков, как заметил Касумов, привлекательны. И, что правда то правда, Адыль до беспамятства был влюблен в нее. И не только он. Сама же она никому никаких надежд не оставляла. Вела себя строго. Скромно. В отличие от многих своих подружек из начальствующих семей крикливо не одевалась. Адылю это нравилось. И он был счастлив каждый день, по утрам, выходить с ней со двора. Он шел на работу, она – в университет. Это было им по дороге.