следом. Нельзя было рисковать всей ратью… Он же с Кузьмой придёт и встанет у Арбатских ворот. Так они перекроют Ходкевичу все дороги к Кремлю. Наказал он нарыть рвы на пути обозов Ходкевича, а по бокам от дорог засечь засеки. Если Ходкевич собьёт ополченцев с шанцев, то будет вынужден возводить дорогу для обоза. А вот это ополченцам как раз на руку: проиграет время…
– А мы подведём помощь, отобьём у него обозы! Надо лишить Гонсевского кормов! Пусть голодает! Из-за стен доносят, что поляки уже поели ворон! Жрут всякую падаль… Вот так мы их! – зло, с силой заключил Пожарский.
– Ходкевич может пройти в Кремль из-за реки, – возразил Кузьма.
Пожарский на секунду задумался.
– Ну и пусть, – сказал он.
Он не нашёл ответа на то, как остановить Ходкевича, если тот попытается прорваться в Кремль из-за реки. Да, его гайдуки могут перекинуться на другой берег. С обозом было сложнее. Громадный обоз не так просто переправить через реку.
– А по городам, запиши, Василий, – обратился он к Юдину. – Сборщикам забивать в полки всех ратных, ещё оставшихся людей! Нечего им сидеть на печках! Государство спасать надо!..
Суровая складка прорезала большой с залысинами лоб Пожарского.
– Всё, товарищи, всё! – сказал он воеводам. – Михаил Самсонович! – обратился он к Дмитриеву. – Дело делать без мешкоты! Выходить завтра же! С тебя зачин пойдёт!
Воеводы поднялись с лавок и покинули приказную избу. Пожарский остался с Юдиным и Мининым. Им ещё предстояло писать грамоты, подсчитывать расходы по войску.
В это время завершились и переговоры с князем Фёдором Оболенским. И новгородские послы уехали из Ярославля, назад к себе, с новым посольством от совета «всей земли», во главе с московским дворянином Порфирием Секириным. Перед отъездом Оболенского предупредили в совете, что если шведы не пришлют в ближайшее время королевича в Выборг, чтобы начать переговоры о возведении его на царство, то совет «всей земли» будет считать себя свободным решать это с иным претендентом.
Глава 3
Бегство Заруцкого
На день Прохора и Пармены [15]с самого утра под Москвой шёл мелкий моросящий дождик. Но холодно не было.
Ещё днём, в это ненастье, Заруцкий переговорил с Бурбой. Разговор вроде бы должен был быть недолгим. Но на этот раз он затянулся, когда Заруцкий заявил, что отсюда надо уходить.
– Если на Калинов день туман – припасай косы про овёс с ячменем, – почему-то не приняв всерьёз его слова, потянувшись, пробормотал себе под нос Бурба.
– Ты что с Пахомки взял это! – рассердился Заруцкий на него. – Тут бежать надо, а ты про свою пашню! Пожарский идёт! Земцы! – выругался он.
Бурба смутился, смолчал, затем спросил его:
– Что сейчас-то делать? Отсед.
– Пока никому ничего не говори, – стал наставлять его Заруцкий. – Все атаманы, наши донские и волжские, участвуют в этом деле.
– Кто? И Тренька Ус?! – насторожившись, спросил Бурба его. –