и ждать указаний к действию, не предпринимая их самостоятельно. Таких инцидентов, как с сенатором Ласцивием, больше не произойдет. Но будь на троне Коммод, самовольная выходка группы преторианцев, пытавшихся заставить Ласцивия бороться за трон, привела бы к массовым казням, и в первую очередь полетела бы голова Эмилия Лета.
Теперь у префекта имелось три плана, как нажать на Пертинакса и заставить его во всем слушаться преторианскую гвардию или же распрощаться с дворцом и жизнью. Первый, и самый спорный, – это судебный процесс над Валерием Ульпианом. Здесь свои сложности. Пойдет ли вся гвардия на защиту этого глупого юнца? Последний римский царь Тарквиний Гордый, изнасиловавший добродетельную матрону Лукрецию, лишился не только трона, но и жизни. И хоть с тех времен прошло много веков и нравы сильно поменялись, все равно дело об изнасиловании преторианцем жены римского всадника – не лучший способ доказать Риму, что преторианцы имеют право влиять на власть. Второй план, о котором сейчас говорил Лет с трибунами, более действенный. Не пройдет и нескольких дней, как во всем Риме начнут обсуждать Эклекта и Марцию, погубивших Коммода. Скорее всего, их станут превозносить. Теперь главное – не тревожить Пертинакса и дать ему забыть о требовании преторианцев выплатить шесть тысяч сестерциев каждому. Сам же Эмилий Лет регулярно будет говорить своим подчиненным, что император упорствует, а Эклект его подзуживает. Третий план префект связывал с консулом Фальконом. Возможно, это самый действенный, но и самый опасный вариант. Если Фалькон согласится стать императором, но переворот не удастся, то милосердием Пертинакса, как в ситуации с сенатором Ласцивием, префекту претория и его преторианцам не отделаться.
Эмилий Лет хотел было снова лечь спать, но тут появился Марк Квинтиллиан. От трибуна несло вином. Трибун все рассказал префекту о решении Пертинакса наказать его за разгильдяйство преторианцев во дворце.
– Несмотря на приказ, надеюсь, ты не будешь препятствовать мне выходить из лагеря?
– Ну, пока письменный приказ я не видел, поэтому ты свободен, Квинтиллиан.
– А после?
– Друг мой, как можно не подчиняться слову августа? – насмешливо спросил Эмилий Лет.
Марк Квинтиллиан понуро сел за стол, спросив, нельзя ли выпить вина.
– Хватит тебе на сегодня пить. Куда ты собираешься выходить? Пьянствовать, нарушать порядок в городе? Чтобы потом император меня наказал за мой недогляд?
– Нет, клянусь Геркулесом, префект, я буду вести себя подобающе!
– Не темни, Квинтиллиан, говори, куда и зачем пойдешь, кто и когда тебя ждет?
– Это не только моя тайна, префект, – уклончиво ответил трибун.
– Тогда и говорить больше не о чем.
– Послушай, Лет, – фамильярно сказал Квинтиллиан. – Мы же с тобой друзья.
– Дружба дружбой, а служба службой, извини, дружище, иди спать.
– Нет, я умру, если не смогу выходить. Я лучше дам себя убить при побеге отсюда, но ничто меня не удержит.
– Ты болен и тебе нужно лечиться?
– Да,