поудобнее и приступил к наброску.
Больше часа они молчали.
– А тебе будет мешать рисовать, если мы будем разговаривать?
– Думаю, нет. Я еще не пробовал, правда. Ты моя первая натурщица.
– Расскажи, кто ты. Мне не мешало бы понимать, перед кем я сижу в нижнем белье.
– Об этом стоило задуматься до того, как ты начала раздеваться, – он улыбнулся.
– Стоило. Но вышло уж так, что я тебе доверяю. Рассказывай.
– Ну, самое интересное и важное обо мне ты знаешь, оно связано с тобой. Я занимаюсь живописью, надеюсь добиться в этом признания. Но учусь в университете на политика. Сейчас из-за того, что я попал в больницу, я не учусь до конца семестра, но программы наверстываю. Мои родители лорды, но они не чопорные, мне хочется в это верить. Мама с отцом до сих пор целуются. Я раньше думал, это норма. Но потом подрос, стал обращать внимание на других и понял, что это скорее редкость. Ну, а как насчет тебя? Расскажи хоть немного о себе. Я же должен понимать, кто сидит передо мной в нижнем белье.
– Давай прервемся. Я хочу эклеры.
– Подожди, я сделаю пометки на столе, чтобы ты могла потом занять ту же позу.
Он подошел к столу и стал оставлять пометки. От нее приятно пахло цветочным мылом и какими-то легкими духами. Находясь с ней обнаженной так близко, Кристофер почувствовал, как по его телу побежала дрожь.
– Всё. Я помогу тебе слезть, – он придерживал ее за руку. – У меня одна просьба, не смотри на картину, пока я не закончу.
– Хорошо.
– Я поставлю чайник.
Кристофер отодвинул мольберт ближе к окну и развернул так, чтобы со стульев не было видно набросок картины. Беата накинула на себя платье. Взяла две подушки с дивана и положила их на пол рядом со стульями. Поскольку стол теперь был занят, вместо него она решила воспользоваться стульями и сесть на подушку.
Когда Кристофер вернулся с чаем, то обнаружил, что Беата ест уже второй эклер.
– Я так понимаю, ты их очень любишь?
– С детства.
Кристофер аккуратно уселся на вторую подушку и подставил одну чашку на пол ближе к Беате.
– Расскажи про детство, про родителей.
– Ты, наверное, уже догадался, что я русская по фамилии. Так вот, я из древнего и благородного дворянского рода, у нас был огромный белый дом, родители меня очень любили. Но сейчас их нет. Мне было 16, когда ночью отец велел собрать с собой те вещи, которые я смогу сама увезти. Меня направили к бабушке в Испанию. Моя мама оттуда. Вскоре до нас дошло известие, что их убили. Ну вот, собственно, и всё про детство. Кстати, мои родители тоже целовались. И даже в ту ночь мама решила остаться с отцом до конца.
– А как ты оказалась в Китайском квартале? Ты не похожа на других русских, которые, бежав от революции, пытаются всеми силами закрепиться в лучших домах Европы. Прости, я не хотел никого обидеть.
– Ну, ты и не обидел. Наша семья в России всегда казалась всем с чудинкой. Слава Богу, мы не пытались никому доказать обратное. Что касается закрепиться в лучших домах Европы. Ну, а что им делать,