n>
История первая
Как Пушкин с Жуковским сказки на спор писали
В ноябре 1833 года Пушкин закончил свою пятую по счету сказку – «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях».
Написал:
…Я там был, мед, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.
Поставил точку, и такой: вау, я закончил!
Мне кажется, все писатели должны радоваться, когда заканчивают свои произведения.
Общеизвестен факт: Александр Сергеевич дописал «Бориса Годунова» (это еще та трагедийная трагедия), сам от себя кайфанул и кричал: «Ай да Пушкин, ай да (нелитературно выражаясь) сукин сын!»
Кстати, Александр Блок в подобном случае был более эпичен. Дописал поэму «Двенадцать» и так просто, так скромно, главное, коротко записал в дневнике: «Я – гений». После этого не хейтил его только ленивый. Только не из-за «гения», а из-за поэмы. Но об это как-нибудь в другой раз.
Интересно вот что: Пушкин написал свою «Сказку о мертвой царевне» (нелитературно выражаясь) на спор.
У Пушкина был закадычный бро – Жуковский, почти на 16 лет его старше.
Кто такой Василий Андреевич Жуковский? Тоже поэт, переводчик, а еще наставник императорских особ в их юном возрасте – Александры Федоровны и Александра II Николаевича. Но сейчас важно другое: если бы на жизненном пути Пушкин не повстречал Жуковского, то многое в жизни «Солнца русской поэзии» пошло бы по-иному.
Но вернемся к сказкам. В 1831 году поэты поспорили. Точно неизвестно, кто кого развел на слабо. Но в результате за два года каждый сварганил по две сказки.
Кстати, задолго до этого, в начале своей литературной карьеры, Пушкин написал поэму «Руслан и Людмила». И как вы думаете, к кому тотчас же поскакал хвастаться и радоваться наш Сверчок? (Так Александра Сергеевича тогда звали его литературные френды.) Конечно, к Жуковскому.
Местами поэма была откровенным стёбом над балладой Жуковского «Двенадцать спящих дев». Любой бы офигел от такой наглости. Но только не Василий Андреевич. Он вручает Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя…». И дальше мало кому известный и, как мне кажется, ответный стёб над Сверчком: «…в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму «Руслан и Людмила».
Для меня в этой истории важна не литературная, а человеческая составляющая.
Ответьте, в вашей жизни был или есть наставник, который стремится сделать вас лучше себя, искренне радуется вашему превосходству над ним? Если таковой имеется, вы – счастливчик.
Так кто же выиграл «сказочный» батл? Об этом лучше спросить у Гоголя, который это пари разбивал. Но, увы-увы… прямого ответа лукавый Гоголь не дает.
Об этом между строк в его письме.
Сказки Пушкина Гоголь называет «прелестью невообразимой», и нам здесь все понятно. А о Жуковском говорит: «…чудное дело! Жуковского узнать нельзя» и бла-бла-бла. Короче, там о том, что Жуковский вроде как проиграл, но радуется.
Получается, в творческом поединке победили оба. Пушкин – как Поэт, а Жуковский – как Учитель.
***
В следующей истории я расскажу вам, как один писатель (нелитературно выражаясь) запал на замужнюю француженку, уехал за ней во Францию. И там от безденежья написал одно из самых «русских» произведений. И оно принесло ему настоящую, не хайповую славу.
История вторая
О женщинах-роковухах, офигительных крестьянах и фатальном одиночестве
Начнем с того, что касается практически каждого. С крестьян. Не удивляйтесь. Да, крепостное право официально отменили давно. И все-таки…
Как в литературе до 1847 года изображали торжествующих на дровнях людей из народа? Для этого художники слова использовали традиционную, в основном невыразительную палитру, цве́та поношенного крестьянского тулупа.
И тут – приходит Тургенев.
При имени Ивана Сергеевича у большинства в памяти всплывает непотопляемый триллер с собакоубивцем в главной роли. Муму и Герасим – стали мемом. И это, согласитесь, (нелитературно выражаясь) зашквар какой-то.
Итак, приходит Тургенев. Мажор, сердцеед, почти европеец, утонченный до мозга костей, любитель всего возвышенного и высокоинтеллектуального. И такой – бац! На холсте – яркие краски.
Крестьяне – не фрики, не второсортный люд, а цельные, глубокие личности, умные, талантливые, колоритные. Дворянское общество впало от этого в когнитивный диссонанс.
Первый рассказ об офигительных крестьянах назывался «Хорь и Калиныч». Напечатали его в топовом журнале «Современник».
Вначале редакторы не просекли всей важности момента. Поместили рассказ в раздел «Смесь».