Иван Фетисов

Крест на чёрной грани


Скачать книгу

повторил после паузы проводник свою мысль.

      Я запротестовал, с обидой сказал, что прятаться за чьей-то спиною не могу и не имею никакого права. Плыть, так вместе. Ефим Тихоныч упорствовал долго, говорил, что обязан денно и нощно беспокоиться о моём благополучии, что я должен в то же время неукоснительно подчиняться его воле. Однако в конце концов я одержал верх. Ефим Тихоныч покорился и вроде затаённо обиделся на меня – делай, мол, теперь сам как знаешь, а он, если что худое стрясётся, отвечать ни перед кем не станет. Но прошло некоторое время, и я услышал бодрый и приятный голос:

      – Иосиф Петрович, приглашаю… Надо причаститься – по маленькой стопочке.

      – Это зачем?

      – Полагается.

      – Я к зелью, Тихоныч, полнейше равнодушен.

      – Не отговаривайтесь. При переправе намокнете, вода студёная, родниковая, можно застудиться. И для храбрости не лишне. Прошу.

      Пришлось согласиться – убедил Ефим Тихонович. И теперь сидит он, скрестив ноги, довольный, гладит ладошкой бороду и, поглядывая на меня, посмеивается:

      – Истинно так и надо. Когда-нибудь вспомните мои слова.

      Прав оказался старик. Это я понял, как только коснулась ног и забулькала в голенищах ичиг вода, а уже когда очутился на берегу промокший до нити и когда не попадал, как говорят, зуб на зуб, тогда-то по-настоящему оценил проводника.

      Путь продолжили утром на третьи сутки. Спустились с гор и вышли в просторную долину. Ефим Тихоныч остановил лошадь и посмотрел на меня ликующими глазами:

      – Полюбуйтесь, Иосиф Петрович, что тут!

      – Вижу: долина; зелень, цветы живые.

      – Это же то самое заветное местечко. Оно! Видите: вон там что-то чернеет.

      – Где?

      – Впереди, у подножия гор.

      – А-а! Разглядел. Селение?

      – Возможно. Вполне возможно. Там, кажется, и Ния легла петлёй по долине.

      Через полчаса мы въехали в деревню. Являла она собой когда-то тихий и, должно быть, красивый жилой уголок – сейчас угрюмо молчаливый и заброшенный. Некоторые срубленные из добротного листвяка дома стояли полусгоревшие, другие, сохранившиеся, холодно отсвечивали задымлёнными в окнах стёклами. Никаких признаков жилья. Всё пусто, забыто.

      – Напрасно ехали – мучились, – помрачнел Ефим Тихоныч. – Что тут нонче увидишь? Мне-то всё одно, а вам-то, Иосиф Петрович?

      – Я не огорчаюсь, – отвечаю. – Пошарю, полазаю по округе, что-нибудь усмотрю. В пустынях и пещерах находятся ценные вещи, а тут жили люди, что-нибудь да оставили.

      – Оно так. Да долго засиживаться тревожно.

      – Почему?

      – А вишь: тут крестов могильных. Вона счас заприметил. Да похоже, все свежие, не почернели. Погляди-ка на тот холмик, Петрович. Вона туда, налево.

      Я оглянулся и обомлел: холмик в самом деле пестрел крестами, они напоминали в эту минуту скрещённые руки и, казалось, выделывая замысловатые фигуры, двигались. Заметил ещё среди крестов силуэт человека – силуэт серой тенью то приподнимался, то припадал к земле, исчезая.

      – Ефим