вечеру она стояла на старом месте. Терракотовую подмену вынесли на теменос. Кровь вылили на пожарище эргастула в память о погибших гиеродулах. Затем чашу разбили, а черепки свалили в ботрос.
Метримота приказала зарезать десять овец в благодарность богине за спасение реликвии. В молебне принимала участие и Иола, теперь уже как полноправная жрица.
Весенний сад благоухал.
К запаху цветущей сикоморы примешивался эфирный дух фисташек. Вишни, черешни, гранаты и груши окутывало невидимое, но хорошо ощутимое облако ароматов.
Клумбы пестрели яркими пятнами. Махровый гибискус раскрыл большие красные бутоны. Лантана удивляла разноцветными соцветиями. Канны доверчиво расправили оранжевые лепестки, на которых еще блестели капли утренней росы. Куст олеандра трогательно и доверчиво смотрел на мир розовыми цветами.
Галикарнасец склонился над дифтерой – листом выделанной овечьей кожи. Он хмурился и что-то сосредоточенно писал расщепленной на конце тростниковой палочкой-каламом, обмакивая ее в чернильницу.
Поликрита неслышно, на цыпочках подкралась сзади. Резко закрыла Геродоту глаза ладонью. Он вздрогнул, прекратил писать, после чего обернулся с недоуменным выражением на лице.
Саммеотка озорно рассмеялась.
– Что делаешь? – спросила она, заглядывая галикарнасцу через плечо.
Отложив калам в сторону, Геродот пояснил:
– Пишу историю Самоса.
Поликрита зашевелила губами, читая:
– Ой! Некоторые слова такие странные.
– Так это аттический говор ионийского диалекта. На нем в Афинах разговаривают. Со времен Гекатея исторические описания сочиняются только на этом диалекте… Хороший тон – понимаешь?
Она кивнула, затем спросила:
– Ты в порт ходил?
– Ходил… Сегодня работы нет. Лименофилак велел завтра появиться, сказал, что афинский лемб под погрузку встанет… Пока я свободен, нужно все записать. Свиток можно размножить, а потом разослать по библиотекам… Так его прочитает больше людей.
– И зачем тебе это? – не унималась Поликрита.
Геродот на мгновение растерялся:
– Как зачем… Пусть про Самос все знают… И про войну Поликрата с лакедемонянами, и про его дружбу с фараоном Амасисом, и про помощь Камбису, сыну Кира… Неужели можно забыть, как Поликрат запер женщин и детей в доках, чтобы горожане не перешли на сторону мятежников? Он ведь был готов их всех убить… Много о чем можно написать… Да вот хоть о том, как мы отбили медный кратер у пиратов. Разве этот подвиг не заслуживает народной памяти?
Поликрита помрачнела:
– Мои подруги погибли… Ты прав, про это забывать нельзя.
Казалось, Геродот завелся:
– Так ведь я и не первый историк в Элладе. Вот смотри… Сначала были эпические стихи. Гомера и Гесиода ты должна знать…
Поликрита снова кивнула, тогда Геродот продолжил:
– Они в основном про богов и героев писали… Потом аэды начали петь под аккомпанемент лиры вообще обо всем.