в ближайшее перелесье.
Кряж подскочил к навесу первым, разгоряченный быстрой ездой, он приметил, как к лесу убегает длинноногая девица, бесстыдно задрав подол. Былое озорство вспыхнуло в нем с новой силой, но он оглянулся на спутников. Изрядно промокнув, к нему подъезжал Владимир с остальными. Кряж озорно показал на убегающую девицу:
– Смотри, княже, какая стрекоза от нас упорхнула.
Сложив пальцы, он пронзительно свистнул.
– Ай, лови ее, лови!
Дружный хохот остальных развеселил и Владимира. Соскочив с коня, он поспешил скрыться от дождя.
Онуфрий с Терешей кланялись в пояс.
– Што молчишь? Язык проглотил, што ли? – Кряж сурово поглядывал на отца. – Не признал?
– Как не признать, батюшка Тимофей. Нам ли…
– А девку что по дождю погнал, старый? Али не видишь, кто перед тобой? Князь московский Владимир со товарищами.
Онуфрий видел молодого московского князя лишь мельком и помнил плохо. Но не молодого княжича убоялся он, а самого Кряжа, зная его нрав. Видя недобрый взгляд боярина, повалился в ноги. Молчавший Тереша повалился вместе с ним.
– Слабенек стал очами я, батюшка. Не узрел сразу-то.
Кряж погрозил плетью:
– Все ты зришь, старый. Дойдет и до тебя черед.
Речь Тимофея изрядно надоела Владимиру:
– Оставь его, Тимофей.
Он опустился на сено, утомленный ранним вставанием, и сомкнул веки.
– Отдохнем, сколько Бог пошлет.
Кряж опустился рядом с ним.
Короток летний ливень, а день долог. Набежавший свежий ветер потянул за собой тучи, и снова выглянуло теплое солнце. Онуфрий долго смотрел на удаляющуюся княжескую свиту. Чувствовало сердце старого смерда – не кончится добром этот день.
Терем в новой боярской усадьбе Тимофея Кряжа был выше прежнего. Прибавилось и хозяйственных построек. Себе на радость отстраивал хоромы Кряж. Все местные смерды с холопами[38] хорошо потрудились тут на боярина. Нравились здешние места Тимофею. И не глушь, и угодья богатые. Не оскудели еще леса дичью, а ближние озера – рыбой. Да и людишек по окрестностям вдоволь поселилось. Самое место для усадьбы. За верную службу отписал эти земли Тимофею владимирский князь. Этим Кряж сильно гордился. Не всякому такой куш достается.
Вернувшись с неплохой добычей, охотники принялись за гулянье. Челядь резво бегала возле пылающих костров. Кипели котлы, жарилась добытая птица и прочая лесная живность, попавшаяся на дороге княжеской свите.
За выпитым медом разговоры шли веселее. Тимофей подлил княжичу в резной серебряный кубок темного, как квас, меда сам. Разговор повел издалека:
– Кой день с тобой, княже, гуляем, а ты все не весел. Может, баньку еще раз протопить – и отпустит?
– Полно, Тимофей. Да и не кручина то вовсе.
Княжич замолчал на время. Кряж не торопил, помня о своем.
Владимир разом осушил поднесенный кубок. Очи его осовели. Тимофей тут же моргнул девице, обносившей гостей медом. Опустевший кубок вновь наполнился хмельным