её личная гордость).
Ма поднимает в эфир сосуд, наполненный винумбулой, и взглядом требует от меня того же. Остальные уже на ногах, но осмотрительно молчат: Ма злить никто не решается. Они знают, что я никогда не любил Новоэон, ибо каждый такой ритуал неотличим от предыдущего, а весь их смысл сводится к пугающей экзальтации на тему неумолимого оборота гигантского колеса времени…
Сейвер, мыслю так, будто мне не сорок семь эонов, а все два центума.
Саю, мою сестру, которой на днях исполнился двадцать один эон, всё ещё не оторвать от кукол, ну а я никак не могу привыкнуть брить своё лицо по утрам. Щетина настигла меня гораздо позднее сверстников, но, явившись в один прекрасный день, не стала мелочиться. Стоило бы подумать о лазерной процедуре по удалению волосяных луковиц с подбородка. Но наша 142-эоновая мама, которую я с детства зову просто Ма, негативно относится к любым вмешательствам в «дарованную Сейвером» внешность. А это значит, что эонов до пятидесяти, пока мы живём вместе, я буду вынужден начинать каждое утро с борьбы за гладкое лицо.
Термос с винумбулой стоит на столе напротив меня, и я могу в деталях рассмотреть в его холодной металлической поверхности своё угрюмое, хоть и начисто выбритое, отражение.
Я – эфин.
Когда люди Нулевого Центума (а их на тот момент было немногим свыше четырёх тысяч) сумели выжить и обустроить своё первое небольшое поселение на Арке, следующим их шагом стало знакомство с остальной территорией планеты. Они разделились на четыре группы, каждая из которых намеревалась заселять и осваивать свой собственный регион. Так образовались четыре крупнейших современных этноса: эфины, хефесы, аполлы и краты. Предки моей коммуны поселились в травянистых степях средних широт, кишащих мелкими травоядными зверьками, быстрыми и бесшумными.
Эволюция на Арке работает по другим законам, нежели земная. Здесь другой эфир, другая аква и другая терра. Мы эволюционировали быстрее, чем это могло бы произойти на покинутой планете. И всё же, мы остались людьми, хоть и изменились снаружи. Особенности местности, где обитали эфины, определили наш внешний вид: больше средних уши с заострёнными концами для лучшей локации добычи среди высокой густой травы и гипертрофированные клыки для лишения той самый добычи какого-либо шанса на спасение. Звучит жестоко, но всё это давно в прошлом: уже как тысячи эонов мы не лишаем животных жизни ради пропитания. Вместо этого мы употребляем необходимое для организма мясо, синтезируя его искусственно в гастропринтере, как и практически любую другую пищу – достаточно иметь образец ДНК нужного продукта.
Другую внешнюю особенность эфинов наука пока не смогла объяснить до конца. Пигмент в зрачках наших глаз устроен так, что всегда реагирует на эмоциональное состояние человека и меняется в зависимости него. Так, испуганный эфин будет иметь бледно-голубые глаза с порхающими в них прожилками серебра, а разгневанный – пульсирующие кроваво-красные или даже чёрные, как космос, лишись он всех звёзд разом. Мои глаза от природы светло-зелёные с примесью сочного жёлтого – цвет, который мы называем «грами» (от имени вида местной ядовитой травы).
Помимо отличий в наших организмах, каждый этнос характеризуется обобщающими поведенческими чертами и склонностями. Так, считается, что эфинам легче других даются науки, особенно точные, а также обучение в целом. Я не любитель стереотипов, да и кажется такое описание слишком уж плоским, но, признаюсь, если дело касается фактов или цифр, мне не составит труда осуществить всевозможные сложные операции с ними в уме за считанные секунды. С другой стороны, благодаря имплантированным церебральным микрочипам – круглому белому жемчугу – сейчас буквально каждый имеет возможность почувствовать себя эфином. Что ж, я не против, если это способствует всеобщему благу и процветанию. Аркане – сторонники коллаборативного прогресса, и я не исключение.
Я поднимаюсь сам, поднимаю свой сосуд и задумчиво вглядываюсь в панорамное окно, пока Ма одаривает собравшихся витиеватой речью о наших достижениях в уходящем эоне и надеждах на новый. Отдельного внимания, как обычно, удостаивается Сейвер и его бесчисленные благодеяния. За окном ей вторят залпы ослепляющих игнитов, расплёскивая флуоресцентные брызги в тяжело нависшую над урбом ночь. Тысячи цветных точек разбегаются в стороны, а после резво сбегаются вновь, чтобы преобразоваться в изображения фестивального характера. Сая обожает мигающие нивинки, а отцу больше по вкусу улыбчивое лицо Сейвера, сотканное из роя трудолюбивых цифровых светлячков. Отец важно хмурит чёрные брови и слегка кивает в сторону нависшего за окном лица, как бы сообщая тому, что всё идёт по плану и тот может не беспокоиться. Однако, когда игнит гаснет, чтобы обновиться и заново повторить запрограммированный круг поздравительной иллюминации, отец украдкой велит окну быть тише, дабы взрывы не побеспокоили Ма и не помешали её нескончаемой праздничной речи.
– Дай нам Сейвер, чтобы следующий эон был таким же продуктивным, как и истекающий. Слава Сейверу! Слава ИИТ!
– Слава ИИТ! – торжественно вторим мы.
Домашний робот по имени Руни сообщает присутствующим об официальном начале нового 3921-го эона. Я, Ма, отец, мой старший