ывать о стратегии и о том, что едва ли не самое уродливое проявление современной цивилизации – гнет пенкоснимателей над профессионалами.
Съезд и его надежды
Что важнее: создание конкурентной и реально влиятельной демократической процедуры или развитие науки, техники, массового просвещения? Это не ложная дилемма и не вопрос для интеллектуальной тренировки, тут – системный выбор стратегии. Понимаю: лучше всего – и первое, и второе, и десерт. Но государственная идеология иерархична, и многое зависит от того, какие ценности мы предпочтем: правозащитные или технократические. Чем заинтересуем общество: научно-техническими задачами или конкуренцией партий, ораторов, компроматов, когда весь пар уходит в очередного Гудкова? Отказаться от демократических пожеланий, которые принято считать благими, наша телегеничная элита не может.
Сказано – сделано. Мы снова и снова видим в деле (а точнее – в бурном безделии) сотни новых партий, ощущаем бессмысленную суету губернаторских выборов. Движение в сторону гражданских свобод в приличном обществе принято считать прогрессивным, благотворным – и очередная победа демократии над здравым смыслом многих воодушевляет. Протестов не слыхать. Раздувается роль демократических институтов, а значит, резко понижается значение тех, кто, как на грех, еще пытается работать, а не «позиционировать себя» в гражданском обществе. Активисты, поборники и движушники воодушевлены.
У слова «демократия» помимо древнегреческой основы есть немало оттенков смысла – и русский язык передает их достаточно тонко. Помогает «мелочишка суффиксов и флексий». Вот вам и пример – три определения и три правителя страны. Почувствуйте разницу:
– «Брежнев – демократичный, но не демократизирующий и не демократический»;
– «Горбачев – демократизирующий, но не демократичный и еще не демократический»;
– «Ельцин – демократический по уши, но не демократичный и уже не демократизирующий».
Нас интересует та демократия, которую самые шумные нынешние комментаторы общественной жизни по-голливудски связывают с «силами добра». Когда многое в государстве решается на выборах, в условиях свободной конкуренции и в парламентах – это вроде бы и есть демократия. Ее топтали фаланги Филиппа Македонского. Ее упразднил Божественный Август. Ей вырывали язык при Иоанне Третьем, Великом (1462–1505), князе-объединителе Московской Руси, в 1478 году покончившем с Новгородской республикой и приказавшем вывезти вечевой колокол из Новгорода в Москву. Ее называл «великой ложью нашего времени» Константин Победоносцев. От нее быстро устал матрос Железняк. Я бы на его месте тоже устал, да я и на своем притомился от пустозвонства.
Кто создал демократии репутацию общественного блага, чуть ли не моральной ценности? Наш брат- горлопан: журналисты, консультанты и прочая штабная орава, которая кормится на предвыборной борьбе, на ажиотаже вокруг выборов. Заслуженные тренеры по забегам в ширину. В демократии заинтересован и крупный бизнес: больше возможностей для лоббирования и коррупции, для рекламных кампаний. Так что не будем доверять козлам капусту и поговорим о демократических процедурах начистоту.
Кажется, у Михаила Задорнова в годы всевластия КПСС была такая реприза: «Второй партии народ не прокормит». А ведь так и случилось! Один только черный рынок предвыборного компромата втягивает в себя бюджет всей нашей космонавтики. От заводов (которые были жизнеобразующими!) требуют рентабельности, а партии лелеют, как племенных быков. В каждой партии, ясное дело, имеются столоначальники с окладами и конвертами, но, в отличие от КПСС, без малейшей ответственности за то, что происходит в стране. У нас даже партия парламентского большинства ни за что не отвечает – что уж говорить об организациях в 500 человек?
Звучат вполне предсказуемые объяснения: никто никого не обворовывает, это – частные пожертвования. Но пора задуматься: почему наши дельцы легко бросают деньги на ветер, когда речь идет о политических пустозвонах, о шоу-бизнесе и футболисте Этоо. Но превращаются в шейлоков, когда нужно поддержать промышленность, массовую школу, книгоиздание… И это – не извращение принципов демократии, а их естественное состояние. Есть трудовая логика, логика развития – и есть демократия. Главную причину признать стыдновато: мы живем по законам рекламного мейнстрима, а не здравого смысла. Для тех, кому это на руку, – шоу должно продолжаться, любой ценой. И в очередном (хотя бы и фиктивном) движении к парламентаризму мы видим зарю новой победы над целесообразностью.
В России давненько возникла традиция восхищения демократическими Афинами. О Спарте и Филиппе Македонском даже самые знающие и прилежные наши античники писали почти с ненавистью – немцы и американцы в этом смысле объективнее. А из источников мы с удивлением узнавали, что ни Аристотель, ни Платон не считали афинскую демократию идеалом. Что Спартой восхищались лучшие афинские вожди – Калисфен, Кимон, Мильтиад. Что честолюбие и доблесть македонских царей подготовили мир к преображению. К счастью, СССР не походил на хищный Афинский морской союз, и не случайно Валерия Новодворская называла нашу страну «проклятой тоталитарной Спартой». Но