его только в излишнем прагматизме и решительности. С этим я могла смириться, но не готова была принять его предательство. Я не Роб и не Тревор, моя зарплата не зависела от того, что Эйден говорил и делал. Что было хорошо для Эйдена, было хорошо и для меня. И разве я не старалась, чтобы ему было хорошо? Разве я не старалась делать все, чтобы он был доволен?
И все же он позволил этому придурку болтать у меня за спиной, хотя я не поехала к брату и провела прошлое Рождество в Далласе, потому что Эйден тогда все еще с трудом двигался после травмы.
К сожалению, первые свои дни после увольнения я начинала с мыслей об Эйдене. Мой организм не привык спать до восьми – даже в выходные я обычно вставала около шести. Я думала об Эйдене, пока готовила завтрак и пока жевала сосиски. Я возвращалась к мыслям о нем в обед и за ужином, потому что привыкла готовить на двоих.
Я думала о нем каждый день первых двух недель моей новой свободы. Нельзя работать на кого-то пять-шесть (а иногда и семь) дней в неделю в течение двух лет и не обрасти какой-то рутиной. Нельзя потом просто вычеркнуть это из своей жизни.
И нельзя так же вычеркнуть момент, когда я вдруг поняла, что держусь за работу на человека, который не придет на мои похороны… даже если они выпадут на его выходные. Мысль, что некоторые мои родственники тоже не придут на мои похороны, мало меня утешила.
Со временем мой гнев угас, но чувство обиды на его предательство, от которого горели легкие, никуда не исчезло. Я понимала, что с Эйденом что-то не так. Если бы все было в порядке, может, он и не вел бы себя как последняя мразь.
Но он перешел черту, которую я мысленно провела. А я сделала то, что считала правильным.
Так это все и произошло.
Я выбрала жизнь, где была сама себе боссом.
И я нисколько об этом не жалела.
Был поздний вечер, когда я быстрым шагом возвращалась домой из спортзала, обдумывая дизайн обложки романа, над которой я сейчас работала. Внезапно я заметила человека, сидевшего внизу лестницы. Я тут же нащупала в кармане перцовый баллончик, который я всегда держала под рукой, особенно когда шла по своему району. Одновременно я прищурилась, пытаясь понять, кто это мог быть.
Было девять часов вечера. После наступления темноты здесь околачивались разве что торговцы наркотиками. Остальные предпочитали избегать этих мест. Да и кому захочется сидеть на улице в такую жару и в компании комаров?
Я прибавила шагу, машинально отметив, что колено после трехкилометровой пробежки почти не болело. Трехкилометровой! Мне потребовалось всего полмесяца бега четыре раза в неделю, чтобы привыкнуть к дистанции в полтора километра, а затем чуть ускориться и добавить к ней еще полтора. Я гордилась собой и планировала на этой неделе увеличить дистанцию еще на столько же.
Все еще сжимая баллончик, я следила за мужчиной… это определенно был мужчина. Я снова прищурилась. Ключи я держала в другой руке, готовая быстро открыть дверь или ударить ими в глаз – смотря как пойдет.
– Ванесса?
На мгновение я застыла при звуке этого рокочущего