аясь от нападающих. Всего несколько из них были старше на год или два, но для младших классов это давало невероятные преимущества. К тому же их было шестеро, а он – один. Удар. Еще удар. У мальчика потекла кровь из разбитой губы. Он не забился, злобно смотря на обидчиков, ища кого из них он всё же может достать. Но те размеренно, смакуя каждую серию ударов, избивали его, меняясь, чтобы порция удовольствия в равной степени досталась каждому из этой шайки. Это продолжалось уже несколько минут, и они были вынуждены снять темно-синие пиджаки и желтые галстуки школьной формы. Один из старших спокойно сторожил кучу наваленной одежды, надменно наблюдая за происходящим. Остальные в этой школьной рекреации спокойно смотрели на избиение своего одноклассника, боясь выступить против дерзкой шпаны.
Удар. Ещё удар. Если бы к мальчику у стены присоединился хотя бы ещё союзник, то нападающие уже не смогли бы так вольготно измываться над ними. Конечно, эта школьная банда одолела бы и двоих, но уже не так непринужденно. Но пока что с ухмылкой на лице они парами избивали выбранную на сегодня жертву. Удар. Ещё удар.
Внезапно девочка не более двенадцати лет выбежала на несправедливый ринг школьных боев. Она убрала назад рукой свои чёрные слегка вьющиеся волосы, чтобы они не мешали янтарному взгляду широких глаз охватывать каждого участника этого конфликта. Из-под нахмуренных аккуратных чёрных бровей она смотрела на то, как нападающие с кривыми ухмылками уставились на неё. От детского гнева её худое лицо с высокими скулами заострилось еще больше, но она обрушилась не на школьных задир.
– Трусы! Какие же вы все трусы! – обратилась она к стоящим у стены ребятам. – Соберитесь уже вместе и дайте отпор этим козлам! Как же мне противно смотреть на вас! Бесхребетные трусы!
Они все были лишь в четвёртом классе, но она так проникновенно и ярко говорила, что было видно, как в этих детских сердцах пробуждается стыд. Но они так и не смогли перебороть страх и не один из десятка ребят, так и встал на защиту своего одноклассника. Но девочка, благодаря внутренней силе, возвышалась над всеми настолько, что драка прекратилась сама собой.
– Мэри Стоун, заткнись! Богачка долбанная! – крикнул Роланд Чекринс.
Он был раздосадован, так как она прервала череду ударов, а он был следующим. Он бы стукнул её, но по дурацким правилам бить девочек нельзя. Он зло оглянулся на своих подельников. Самый старший из них, кто и внушал ужас во всех остальных в этом месте, махнул рукой и пошёл прочь. Избитый мальчик тяжело дыша с ненавистью смотрел им вслед.
– Повезло тебе, конченный урод! – выпалил Чекринс, который не так давно освоил матерные конструкции своего отца.
Шайка покинула рекреацию, а Мэри Стоун с нескрываемым разочарованием посмотрела на остальных. Мальчик у стены был для неё обычным одноклассником, к которому она не испытывала какой-то особой симпатии. Её просто до глубины души возмутила ситуация равнодушия и страха. С другой стороны, взрослый мог бы сказать, что она добилась результата, прекратив драку, а ожидание пробуждения высоких мотивов в обществе – детская наивность. Но Мэри Стоун не была бы дочерью своего отца, если бы не считала по-другому. Вера в изменение людей поддерживало в ней неуёмную энергию, в которую украдкой влюблялись мальчишки из параллельных классов. Она всегда повторяла себе, что никогда не оставит попыток изменить людей. Как бы она хотела схватить их всех и встряхнуть, чтобы пробудить в них что-то стоящее настоящей жизни. Она обязательно научиться у своего отца, как влиять на людей, раз уж он уже столько лет успешно трудиться на благо общества в администрации президента Южно-Африканской унитарии.
Дети ушли обратно в класс. Никто не собирался рассказывать о случившемся учителям, тем более классному руководителю. Начался обычный урок по литературе, на котором Мэри без энтузиазма и особого труда воспроизводила правильные ответы по поводу прочитанного рассказа про молодого волшебника. После окончания смены, они по традиции этой школы воспели благодарению Богу, после чего высыпались на школьный двор, покрытый идеально-зеленым газоном, на котором многих из них уже ждали родители. Мэри Стоун уже давно никто не забирал, и она по этому поводу не переживала. От школы до её дома было всего пятнадцать минут ходьбы, но она отправилась в противоположном направлении на свой любимый холм, с которого открывался вид на её родной город Йоханнесбург. Достаточно густо растущие кусты скрывали её от взоров жителей соседних домов, которые в конечном итоге, несмотря на престижность и безопасность района, должны были забеспокоится: почему одинокая девочка одна так долго сидит на склоне. Она же, медленно кушая сочное зелёное яблоко, ждала пока солнце скроется и фонари украсят улицы своим тёплым жёлтым светом. Он нравился ей гораздо больше солнечного, особенно на фоне остального города, многие районы которого были погружены во тьму. Это создавало впечатление, что она живет в царстве света, которое окружает непроглядная тьма. Она в очередной раз вытянула руку, чтобы разогнать эту тьму, но у неё ничего не получалось, так что она сжав ладонь в кулак стукнула по земле. Несмотря на неудачу в борьбе с этой тьмой, она продолжала немного улыбаться этому ночному пейзажу, который она могла бы с лёгкостью созерцать до утра, но становилось