сколоченный из березовых чурбаков.
– Я Африкан, тутошный дворник, – пробасил он и показал на белую жирную собачку, жавшуюся к его валенкам. – А эту стерву Укушу зовут, она дом охраняет. Вот вам от нас подарочек – чтобы за роялем сидеть.
Клим дал дворнику рубль, и тот пообещал сделать для «его сиятельства» еще три табурета – на случай, если гости придут.
– Укушу, ты видела, какой у нас жилец-то? – восхищенно бормотал Африкан, спускаясь вниз по лестнице. – Князь… ну чисто князь советский! А я уж думал, таких и не бывает вовсе.
Собачка согласно подвывала. Китти угостила ее шкуркой от колбасы, и Укушу сразу прониклась уважением к новым квартирантам.
«Книга мертвых»
У «Юнайтед пресс» более тысячи клиентов по всему миру, и я каждый день должен отправлять телеграммы в Нью-Йорк, Лондон, Берлин и Токио. Там мои депеши сортируют и пересылают подписчикам – то есть местным газетам.
Как оказалось, работа иностранного корреспондента в Москве сродни добыче жемчуга в неспокойном море. От Отдела печати приходят только унылые отчеты о заседаниях и постановлениях, так что мне приходится надеяться только на себя.
Я напрасно рассчитывал на то, что советские граждане будут охотнее разговаривать со мной, если у меня будет удостоверение прессы. Иностранцы в Москве надежно отделены от местных жителей не только языковым барьером, но и страхом перед ОГПУ. После долгих лет странствий по миру я говорю по-русски с небольшим акцентом, да и моя одежда выдает меня с головой, так что ко мне, как и к другим «зарубежным гостям», относятся очень настороженно.
Исключение составляют только совсем уж простые люди. Давеча я умудрился взять интервью у делегата из Якутии, которого прислали на съезд ВКП(б). Я спросил его, за что именно он голосует, но оказалось, что парень ничего не понимает в политике и готов одобрять все что угодно – из чувства благодарности:
– Раньше я кем был? Простым оленеводом! А партия меня возвысила и в Москву привезла – так как же я против нее попру?
Он бродил по золоченым коридорам, где некогда проводились царские приемы, тыкал пальцем в огромные зеркала и счастливо смеялся.
– Ну, теперь я все видел: можно и помирать! – сказал он мне на прощание.
Цензорам интервью с оленеводом не понравилось.
– Это что? – поморщился Вайнштейн, когда я принес ему бумаги на подпись. – Мы же прислали вам коммюнике – чего вам еще надо?
В коммюнике говорилось о «борьбе с тенденциозностью в целях улучшения партийно-организационной работы».
Как я ни бился, отправить интервью не получилось.
– Мы к вам присматриваемся, и пока непонятно – дружественный вы журналист или недружественный, – проворчал Вайнштейн. – Сначала заслужите наше доверие, а потом будете позволять себе вольности.
Иностранных корреспондентов