пор) с попыткой человека сделать себя бессмертным?!
Думаю, нам всем нужно быть немного осторожней с вечностью, ведь вечность может быть и страшным наказанием.
С уважением,
Ярослав Питерский
Эпиграф
Страх смерти основан на ужасе перед конечными процессами, в момент самой смерти. Ужасе неведомого и неопределенного. Сомнений по поводу бессмертия. Горя, при оставлении любимых и из-за того, что тебя оставляют…
Возможно, он уже умер… но быть уверенным в этом не позволяет последняя надежда, да и кто может сказать, что там, за чертой, называемой границей жизни и смерти. Что значит этот рубеж?! Так или иначе, но ему показалось, что ОН первый, кто попал в середину этой границы, словно на контрольно-следовую полосу, причём идёт он по ней и вдоль неё, не пересекая… ОН, тот Колумб в измерениях человеческого сознания, ступающий наугад по мягким облакам границы жизни и смерти… это была страна… сказочная страна… сознания.
«И верили они, что построят рай на земле…
И строили они этот рай…
Но в раю жить никто не хотел, так как были все ещё живы…
Но чем рай отличается от ада – они не знали…»
I
Конец двадцатого века. Июнь.
ГАЗЕТНЫЙ фотограф Кирилл Лучинский открыл окно.
В этот день стояла жуткая жара. Город как всегда страдал от обилия тополиного пуха, который скапливался в огромные кучи, больше похожие на сугробы. Дети во дворе баловались со спичками. Белые массы вспыхивали, как порох, извращая действительность псевдоснега. По двору пронёсся вой пожарной машины. Он был похож на завывание мартовского кота.
Месяц назад от Лучинского ушла жена, предпочтя его водителю из местного РОВД. Но Кирилл по этому поводу особо не переживал. У него было три любовницы, поэтому сразу после ухода супруги одну из них, незамужнюю Свету, он поселил в своей квартире. Хотя, если честно, жить Кирилл хотел с Катей, но та была замужем за актёром городского драмтеатра, который вечно был на гастролях. Причём, по иронии судьбы, играл он роли обманутых мужей и неудачных любовников. Но разводиться со своим лицедеем Катерина не хотела.
Лучинский сидел на подоконнике и вглядывался в облезлую от времени раму своего окна. Сегодня у него поднялась температура, поэтому настроение было скверное. Болеть в такую жару было просто мучением. На работу Кирилл не пошёл, позвонив главному редактору и объяснив ситуацию. Тот его отпустил на пару дней.
Спрыгнув с подоконника и плюхнувшись на диван, который скрипнул одной из разбитых пружин, Кирилл дистанционкой включил телевизор. По одному из каналов показывали боевик. Через некоторое время фильм прервали рекламой, Кирилл уже хотел было переключить на другую программу, как вдруг увидел промо-ролик нового «супер целительного» бальзама из Тибета. С экрана мягкий воркующий женский голос утверждал, что этим снадобьем можно вылечить грипп за час.
Лучинский, конечно, не верил рекламе, ведь он сам был хоть и не журналистом, но работал фотографом в газете и все тонкости закулисья журналистского ремесла он знал, но в этот момент его как будто заворожили. Першащее горло и температура толкнули Кирилла на несвойственный ему поступок. Он вскочил с дивана и, подбежав к письменному столу, записал номер телефона и адрес фирмы. Название рекламируемого бальзама было каким-то странным. Созвучие слов:
«Потусторонний Интерим[1]»
не вызывало у Лучинского никакого доверия. Но тем не менее не понимая почему, он заинтересовался навязчиво предлагаемой продукцией.
В рекламных характеристиках «чудо-бальзама» говорилось, что он лечит любые болезни, ну а такое, как грипп, для чудо-средства – просто пустяк. Причём к «волшебной» продукции предлагается гарантийная марка, которая позволит покупателю в случае рецидива болезни в течение полугода получить назад потраченные деньги и даже при предоставлении больничного листа – «среднюю зарплату за период вашей нетрудоспособности».
Одним словом, чудеса да и только!
Душная июньская ночь прошла беспокойно и никак не хотела заканчиваться. Лучинский не смог даже задремать. К вечеру опять поднялась температура, которую Кирилл так и не сбил.
Он выпил целую горсть различных таблеток, но они никакого должного результата не дали. В горле словно кто-то приклеил наждачную бумагу, мучил кашель, а соплями Кирилл измазал огромную тряпку, специально оторванную от старой простыни, потому как все носовые платки были уже использованы.
Так скверно Лучинскому не было уже последние лет пятнадцать из его тридцати пяти. В общем, под утро Кирилл твёрдо для себя решил проверить свойства рекламируемого по телевизору «чудо-бальзама» на своём организме.
На улице, хотя было ещё рано, уже опять стояла жара. Было явно под тридцать градусов.