ряется с моей кожи, смешиваясь с горячим потом…
…Сегодня Арена под открытым небом, что бывает нечасто. Низкое стальное небо давит и прижимает к полю, которое стало бурой жижей за двадцать минут Игры…
…Молнии искажают лица игроков до неузнаваемости. Я вижу только гримасы боли и страсти. Я вижу пустоту между зрителями, сидящими на трибунах…
…Меня бесит и злит, когда трибуны заполнены не полностью. Непроданные места зияют как глазницы у черепа. От них веет холодом и обреченностью. Еще совсем недавно такого не было…
…Когда это началось? Года полтора-два назад. Не больше. Из-за дыр на трибунах я перестаю быть сосредоточенным только на мяче. Я начинаю думать обо всем сразу, и это отвлекает…
…Зрители… Фанаты… Болельщики…
…Я вижу всех их. Фиксирую их взгляды, оскалы, улыбки, чувствую мысли…
…Это побочный эффект дероксена—видеть все…
…Мяч…
…Я заставляю себя сосредоточиться на мяче. На этом кожаном шарике, надутом воздухом, к которому прикованы сотни глаз. Сейчас он – центр Вселенной. Вокруг него все и крутится. Деньги, слава, будущее…
…Я фокусируюсь только на мяче и на воротах «Дьяволов». Их вратарь Убийца Джо скалится мне и наверняка читает охранные заклятия для себя и чинит проклятья мне. Ничего у него не выйдет. Я – заговоренный против этой ерунды. Я не верю в это. Я не суеверный… Почти…
…Я прохожу оборону «Алых дьяволов» довольно легко. Впереди только Джо. Он единственная моя преграда перед воротами…
…Умри. Умри. Умри. Закрой от меня глаза. Смотри налево, зараза Джо. Ты не видишь меня, заклинаю тебя…
…Я прикасаюсь на счастье к коршуну и пчеле на правой руке. Под моими пальцами они переливаются объемом голограмм…
…Я бью по мячу. На меня набрасываются защитники «Дьяволов», но поздно. Слишком поздно для вас, придурки!..
…Умри! Умри! Умри! Умри, Убийца Джо! Закрой от меня глаза!..
…Я успеваю увидеть, как Джо подпрыгивает. Мой обманный маневр удался! Джо летит влево. Мяч в правом углу ворот. Финальный бой гонга…
…Я получаю сначала мощный удар под ребра и почти сразу же по голове. Но боли я не ощущаю, еще действует дероксен…
…Я просто проваливаюсь в темноту…
2.
…Я понял, что стою в центре зеркального зала, и объем его мне неведом и непостижим. Кругом только зеркала – зеркальные стены зеркальный потолок, зеркальный пол.
Я понимаю, что должен отражаться в этих бесчисленных сверкающих коридорах, но не нахожу себя. Я вижу бесконечные переходы, закоулки, лестницы, они, наверняка, куда-то ведут, к чему-то приводят, но я стою на месте, всматриваясь в пространство, силясь разглядеть, что же там, за зеркальными стенами.
Наконец, я заставляю себя сделать шаг, но пол подо мной расступается, и я проваливаюсь в матовую черноту.
…Бесконечный полет прерывается, когда я почувствовал запах ванили…
…Первое, что я почувствовал, был запах ванили. Я открыл глаза. Надо мной склонилась милая зеленоглазая медсестра. Я глубоко вдохнул аромат ее сладких духов.
– Как вы, мистер Дэймон? Что-нибудь снилось? – Она нежно и немного грустно улыбнулась мне.
Мне даже показалось, что в ее глазах стояли слезы, и я интерпретировал их как слезы восхищения. Это мне, безусловно, льстит. Наверняка, сегодня же она расскажет всем своим подружкам, что вытирала капли пота и крови со лба нападающего легендарных… почти что легендарных «Пчел». И вполне возможно, что через пару лет продаст на закрытом аукционе Фанатов Игры наволочку и простыни, на которых я сейчас лежу…
…Я опять размечтался о значимости своей фигуры в рамках истории Игры. Как это нескромно. Но как это бывает приятно.
– Снилась как всегда чушь, – ответил я, не отрывая взгляда от ее глаз.
– Что же? – Спросила она участливо.
Я понимаю—у нее такая работа. Может, мне нагнать тумана и сказать, что снилась именно она? Что мне грезилось, как мы идем вдвоем по берегу бескрайнего океана, солнце плавится о воду, а над волнами парят чайки, выхватывая рыбешек из белой пены… Обычно эта романтическая чушь безотказно действует на молоденьких девушек, работающих в больницах… Но, наверное, все же не стоит говорить об этом ей. Мне почему-то кажется, на нее это не подействует. Интересно, почему?
– Снилась чушь. Снилось, что я – это не я, а кто-то совсем другой. – Я попробовал приподняться, но почувствовал, что силы ко мне пока не вернулись. – Человеку иногда хочется быть кем-то другим, а не собой. Сам себе человек порой бывает просто не интересен. По крайней мере, я себе не интересен, если только не представляю себя кем-то другим. – Боже! Зачем я вообще все это сказал? Ей-то зачем все это знать?
– Может, вы действительно, кто-то другой? – Спросила он вкрадчиво.
Пытается завязать философский разговор? Интересно, зачем это медсестре? Ее работа состоит несколько в ином, но никак не в игре словами и понятиями.
– Сколько