первого моего свидания с Л. Н. Толстым, я прихожу к заключению, что наиболее существенным и плодотворным образом отразилось в моем сознании с первого же раза то самое, что впоследствии, за все время моего личного знакомства со Львом Николаевичем и совместной жизни с ним, имело наибольшее значение для меня: именно та печать искренней, глубокой и неискоренимой религиозности, которой отмечен был весь духовный строй старика Толстого и которая пронизывала все его слова и действия. И при этом, конечно, ничего постного, условного, ничего от «святошества». Интеллект – колоссальной силы. Взлет высокий и зрение зоркое, как у орла, но и горизонт – ничем не ограниченный. Гений и веря оставался гением.
В день первого знакомства с Л. Н. Толстым я по его желанию и указанию познакомился с его ближайшим другом и единомышленником Владимиром Григорьевичем Чертковым. Чертков незадолго до того вернулся из Англии, где он провел десять лет, будучи выслан за подписание совместно с П. И. Бирюковым и И. М. Трегубовым воззвания в пользу гонимых духоборцев. Обладая большими средствами, предоставлявшимися ему его матерью, вдовой генерал-адъютанта, рожденной графиней Чернышевой-Кругликовой, богатой помещицей Воронежской губернии, Чертков купил себе в Christchurch, недалеко от Лондона, дом, завел типографию, пригласил ряд сотрудников и занимался изданием сочинений Толстого, а также религиозно-политического журнала «Свободное слово». Л. Н. Толстой состоял в регулярной переписке с Чертковым и очень ценил его деятельность.
Революция 1905 года дала возможность В. Г. Черткову вернуться в Россию. Он приобрел хутор в Телятинках, за три версты от Ясной Поляны, и начал там постройку большого дома. Временно же поселился в пустующей помещичьей усадьбе в деревне Ясенки близ станции того же названия (ныне Щекино) Московско-Курской железной дороги. Несмотря на то что семья Чертковых состояла всего из трех человек – самого Владимира Григорьевича, его жены Анны Константиновны и семнадцатилетнего сына Димы, дом их, как всегда, полон был секретарями, переписчиками, просто друзьями и гостями и многочисленной мужской и женской прислугой. Это был целый двор, но, впрочем, двор демократический, нечто вроде сектантской коммуны, только находившейся на полном иждивении и под управлением В. Г. Черткова. Задача коммуны – «служение делу Л. Н. Толстого», понимая этот лозунг в самом широком, до полной расплывчатости, смысле. То есть что это значит – «до полной расплывчатости»? Ну, например, Владимир Григорьевич считал, что если кто-нибудь из членов «коммуны» оказывает услугу лично ему, то тем самым он оказывает ее и «делу Толстого», потому что жизнь самого Владимира Григорьевича есть, дескать, не что иное, как сплошное и сознательное служение этому делу.
Мы пришли к Чертковым с тем самым молодым рабочим, подымавшимся на борьбу с пьянством, который вместе со мною оказался в Ясной Поляне в чудное летнее утро 23 августа 1907 года. От Ясной Поляны до Ясенок пять верст. – «У вас ноги – молодые, здоровые, живо дойдете!» – напутствовал нас Л. Н. Толстой, прощаясь с нами. И, конечно, мы одолели такую прогулку