не просто бесполезно, но и безнравственно.
Однако общественные события – не повод, чтобы прекращать теоретическую работу. Напротив, живя в истории, научаешься лучше понимать историю. Теоретические вопросы никуда не уходят, они лишь видятся под несколько иным углом. Очередной кризис капитализма дает дополнительный материал и создает потребность в том, чтобы разобраться в истоках системы, агония которой наблюдается в ходе повседневного опыта.
На уровне практики либеральные мифы, сводящие развитие экономики к постепенному торжеству «свободного рынка», к концу 2000-х годов отвергались всяким, кто способен был просто внимательно осмотреться вокруг. Однако исторический анализ капитализма по-прежнему, даже в марксистской литературе, был перегружен мифологическими представлениями о сугубо рыночном происхождении буржуазной системы, о том, что частное предпринимательство развивалось как-то само собой, стихийно перестраивая общество, которому оставалось только следовать по пути, заданному требованиями рыночной экономики. Соответственно, критика капитализма в левых кругах на каждом шагу превращалась в однообразную критику рынка, причем сама «критика» часто сводилась к потоку ламентаций или, наоборот, к злой, но банальной иронии. Несмотря на старания марксистских исследователей и других представителей исторической социологии, военно-политическая и социально-экономическая история государств слишком часто оставались в подобных повествованиях лишь фоном друг для друга, пересекаясь исключительно в моменты революционных катаклизмов.
Между тем в реальной истории «западное» государство постоянно выступало и по отношению к собственным подданным, и по отношению к внешнему миру в качестве неумолимой и последовательной силы принуждения к рынку у причем происходило это еще до того, как само государство стало в полной мере буржуазным. Написать историю действительных взаимоотношений государства и капитала – дело не одного автора, и тем более, задача не одной книги. Но, признаюсь, мной двигало любопытство: я стремился как можно больше узнать, понять и сформулировать для самого себя. Историю государства и капитала, которые то и дело выступали в качестве двух параллельных сюжетов, требовалось соединить в единое целое.
Разумеется, я далеко не первый, кому подобная мысль пришла в голову. Целый ряд глубоких марксистских (и не только марксистских) работ продемонстрировали огромное значение, которое политические системы Запада имели в процессе становления буржуазного общества. Если у данной книги и есть какое-то преимущество перед данными работами, то лишь в том, что я попытался разобраться в этом вопросе систематически, превратив сухой историко-экономический анализ в последовательное повествование, охватывающее события нескольких столетий.
Начиная работу, я даже не ожидал, сколь много нового откроется мне по мере того, как я погружался в исследование материала. На этом пути меня ждали многочисленные, часто совершенно неожиданные открытия, еще более разжигающие мое любопытство.
С некоторых пор проблема состояла уже не в том, чтобы сформулировать выводы или найти что-то новое, а в том, чтобы остановиться, положив себе какие-то рамки, между тем как исторический материал ставил все новые вопросы и открывал все новые перспективы.
Для того чтобы объединить и упорядочить этот огромный материал, нужна была сквозная тема. И этой темой оказалась империя – благо это понятие внезапно вошло в моду к началу 2000-х годов.
Политическая гегемония великих держав была не только и не столько следствием их собственного успешного развития, сколько важнейшим условием буржуазного развития как такового. А культурные, социальные и идеологические нормы, обеспечивавшие такой порядок вещей, сделались неотделимы от сложившегося в итоге понятия о прогрессе.
Закономерно, что «главным героем» книги, посвященной тому, как складывалась и развивалась в капитализме система политической гегемонии, оказывается Британская империя, чье мировое господство совпало со становлением и расцветом буржуазной миросистемы. Хотя о «совпадении» говорить не приходится. Британская гегемония была важнейшим условием формирования миросистемы – империя развивалась вместе с капитализмом, обслуживая его и обустраивая новое мировое экономическое пространство политически.
Однако Британская империя появилась не на пустом месте, она опиралась в своей идеологии и практике на длительную историю древних и средневековых империй, хотя сама представляла собой явление совершенно нового порядка – первую в мире буржуазную империю. В свою очередь, американская модель мирового господства, заместившая британскую гегемонию после Второй мировой войны, была одновременно и отрицанием старой имперской практики, и ее продолжением в новой форме.
Конечно, было бы крайне механистично и наивно полагать, будто политическая и экономическая гегемония существовала в капиталистической системе всегда, или, что еще более абсурдно, воспринимать мировую экономику как нечто внеисторическое и существующее испокон веков. Грустно констатировать, что именно такие взгляды стали высказывать в начале 2000-х годов некоторые представители школы миросистемного анализа, так много сделавшей прежде для