Валерий Хайрюзов

Добролёт


Скачать книгу

и как-то сказал, что дело правого – не мешать левому, держать ноги на педалях и ждать зарплату.

      – Как его фамилия? – внимательно глянув на Ксюшу, спросил я.

      – Такая же, как и у меня – Торонов Виталий.

      Я замолчал. Бывает же такое, и мог ли я, когда-то летая с Тороновым, знать, что встречусь с его женой и буду её пассажиром.

      Тот полёт с Тороновым я запомнил на всю жизнь. Хотя он начинался, как один из многих, которые выполняли почти каждый день. Перед вылетом, как это и положено, мы зашли к синоптикам. Они показали нам карты и спутниковые снимки. К Новосибирску, Томску и Красноярску подходил мощный циклон, точно какой-то небесный бульдозер своим широким, в несколько сот километров, скребком гнал перед собой наполненный снегом вал и засыпал землю, города, аэродромы – всю земную твердь сибирской равнины. Но я знал, что по взлётно-посадочным полосам уже вовсю ползают, сметая снег на обочины, уборочные машины, что, несмотря на снег, метель и прочую небесную слякоть и пакость, люди с билетами в карманах стоят на регистрациях в аэропортах, их автобусами везут к самолётам, так было принято, и заложенный расписанием порядок работал, как часы.

      Ну кто из водителей-дальнобойщиков откажется ехать, если знает, что по трассе будет метель? Если ожидается сильный мороз, то, конечно же, стараются не ездить в одиночку, а двигаться колонной, чуть что при поломке или аварии – попутчики помогут, возьмут на буксир. Только в самолёте тебя никто не возьмёт на буксир, хотя для рейсовых самолётов день и ночь задействована огромная армия: синоптики, радисты, техники, водители и вся аэродромная обслуга.

      Рейс был ночным, автобус в темноте подвёз нас к самолёту и, развернувшись, умчался обратно за очередным экипажем. Я принял доклад бортмеханика, осматривая, обошёл снаружи самолёт и поднялся на борт в пассажирский салон. Тонкие, обтянутые белыми чехлами сиденья, показались мне игрушечными, казённый их строй ждал своих временных владельцев. Меня ждал такой же казённый, обтянутый серым матерчатым чехлом от постоянных стирок пилотский топчан. Когда зимой приходилось садиться на него, он казался холодным деревянным чурбаком или куском завернутого в холстину льда. Аэродромные подогреватели нагоняли в кабину горячий воздух, но быстро сладить с вечной мерзлотой пилотского сиденья было невозможно, они ещё долго прожигали своим арктическим холодом насквозь до костей.

      В салоне самолёта было холодно, единственным светлым пятном было лицо бортпроводницы. Завидев меня, она вскочила и с улыбкой поспешила навстречу. Я знал, что попадались девушки, которые при виде командира надевали на лицо подобие служебной улыбки, так, на всякий случай – дураков и самодуров среди командиров в авиации было предостаточно. За мою лётную жизнь в салон самолёта входило и выходило немало людей. Это было чем-то похоже на броуновское движение: обычная посадочная суета, мельканье лиц, сумок, чемоданов. После завершения полёта они куда-то исчезали, в памяти какое-то время держались обрывки разговоров,