ринадлежал.
Была глубокая ночь.
Дочь и жена сидевшего за столом человека давно уже спали.
И то, что все спит вокруг, доставляло бодрствующему невыразимое наслаждение.
Он перебирал ногти, складывал в кучки, располагал в единственно ему известном порядке.
Нет, собственно, и ему неизвестен был порядок, он искал его, он искал признаков, по которым можно было бы систематизировать эти предметы.
Он брал ногти на ладонь и читал надписи:
Самарканд
1921 г.
Копошевич.
Саратов
1922 г.
Уленбеков.
Астрахань
1926 г.
Карабозов.
Осторожно перетирал тряпочкой.
Он был горд, он предполагал, почти был уверен, что никто в мире, кроме него, не занят разрешением некоторых вопросов.
Один ноготь от движения его руки соскользнул со стола и упал на пол.
Сидевший переменился в лице.
Под столом было темно и пыльно.
Бодрствующий присел на корточки, но не увидел ногтя.
Злобствуя и ругаясь, зажег спичку. Он боялся раздавить ноготь. Осветив пол, он еще больше испугался. В полу оказались трещины и щели.
Но, к счастью, ноготь Уленбекова нашелся. Он мирно лежал у стены. Одно неловкое движение, и ноготь провалился бы в щель.
Торжествуя, человек поднялся, стал сдувать с предмета пыль, протер его тряпочкой и осторожно, как святыню, положил в коробочку.
Снова сел за стол и задумался.
Неся ногти в абиссинских резных коробочках, человек прошел закоулок, где стояла недорогая дореволюционная энциклопедия, и вошел в свою комнату. Комната была необычайно узка (ее можно сравнить с отрезком коридора) и до предела насыщена влагой. Сыро в ней было до такой степени, что две стены были буквально обнажены от обоев. Серая штукатурка была почти мягка.
У стены, лишенной обоев, стояла, вплотную его кровать с серыми влажными плоскими подушками и суровым, не менее влажным, одеялом.
У покрытого льдом окна – коробки, сундучки и фанерные ящики из-под фруктов. На отжившем расклеившемся письменном столе – конвертики, свертки, пузырьки, книжки, каталоги, владельцем комнаты самим сочиненные.
В шкапу хранились бумажки исписанные и неисписанные, фигурные бутылки из-под вина[1], высохшие лекарства с двуглавыми орлами, сухие листья, засушенные цветы, жуки, покрытые паучками, бабочки, пожираемые молью, свадебные билеты, детские, дамские, мужские визитные карточки с коронами и без них, кусочки хлеба с гвоздем, папиросы с веревкой, наподобие рога торчащей из табаку, булки с тараканом, образцы империалистического и революционного печенья, образцы буржуазных и пролетарских обоев, огрызки государственных и концессионных карандашей, открытки, воспроизводящие известные всему миру картины, использованные и неиспользованные перья, гравюры, литографии, печать Иоанна Кронштадтского, набор клизм, поддельные и настоящие камни (конечно, настоящих было крайне мало), пригласительные билеты на комсомольские и антирелигиозные вечера, на чашку чая по случаю прибытия делегации, на доклады о международном положении, пачки трамвайных лозунгов, первомайских плакатов, одно амортизированное переходящее знамя, даже орден черепахи за рабские темпы ликвидации неграмотности был здесь.
С гордостью человек окинул взглядом комнату. Все это человек должен был систематизировать и каталогизировать. Все это он должен был распределить по рубрикам.
Он сел на свою сырую постель, тоже заваленную всевозможными предметами. Он осторожно вытянул ноги, весь пол был покрыт предметами.
Он снял сапог и взглянул на визитные карточки, ему жаль было ложиться спать. Ведь можно было еще поработать.
Он поднял с полу свежепринесенные визитные карточки, стал просматривать их, расшнуровывая второй сапог.
LOGUINOFF
Capitaine aux gardes.
Aide de camp de son Altesse Royale le duc
ALEXANDRE de Vurtemberg[2]
– К какому же разряду эту голубую женственную карточку отнести? Пожалуй, таких карточек не очень-то много на свете существует. Назовем пока этот разряд – экзотические визитные карточки.
Владимир Христианович
Хольм
Представитель Администрации по делам «Р. Кольде».
Вознесенский пр., 36
тел. 235-59.
– Карточка представителя частной торговой фирмы начала XX века.
Иван Иванович
Персональный.
– Вот куда эту отнести – совсем неизвестно. Профессия не обозначена, а фамилия запоминается. Может быть, он был присяжный поверенный? Поставим знак вопроса. Справимся по «Всему Петербургу». Придется завтра пойти в Публичную библиотеку.
Карточки под мрамор,