творяться не нужно,
я видела всё сама:
под нежной горячей кожей
вопиющая тьма.
бездонная чёрная пропасть
поглощает весь свет и звук.
кажется, я теперь знаю,
где ада десятый круг.
там скалятся звери, и страх
пропитывает всё тело.
«чего ж ты боишься, милая?
ты же сама захотела».
вконец озверела, знаешь.
твоих демонов с ладони кормлю.
глядя в глаза, прошептала бы:
«я так
тебя
не люблю».
познакомимся?
как тебе спится, мой демон-приятель?
как холода на вкус?
адским пламенем будем согреты.
я. тебя. не боюсь.
сколько душ, расскажи мне,
хранится в твоём кармане?
как долго старательно и бесстрашно
вырезал своё имя на грани
их тел?
тебя же любили, а ты
пойти дальше не захотел.
скольких убил, признайся?
ты же не мог иначе.
ухмылкой дьявольской скалишься:
«что же ещё будет дальше…»
девочки в платьях белых
тебя берегли, преклонялись,
думали, что в тебе,
печатью нетленной остались.
а ты весело рассмеялся:
идите, однако, на хер.
я, мол, жил для одной из вас,
но умирал со страха
её потерять.
пеленой её глаз укрывался
в самые страшные дни.
все забыто, я брошен.
эй, шлюха, меня обними.
одинокие
нужно так рассказывать истории,
чтоб прочувствовать все грани безнадёги.
чтоб от накатившейся тревоги
на сутки перестал бы спать и есть.
мы не просветлённые сознательные йоги,
миру не несём благую весть.
мы запитые, убитые квартирами,
тяжесть одиночества в коробках.
не позволено быть слабыми и робкими
(если и возможно, то не здесь).
снова слышен в переулке шёпот громкий:
«ты нам на два каса счастья взвесь».
подвела черту
собирала когда-то мяту и хмель,
перешла на дурман-траву.
платья белые сменила на цепи
и вечную синеву.
цепи странные – пристегнули
только к самой себе.
бред дилирия, утро страшное:
но не кажется важным мне
ничего, что так горько и жалостно
вопит у меня в нутре.
паника, боль и хохот,
злобно скалюсь сама себе.
перебили живые нервы
и пытались забыть во тьме.
я сама прекрасно справляюсь:
приглушаю вину в вине.
не под силу им сделать хуже,
чем гроблю себя сама.
бесцельно, но всеобъемлюще.
и как до сих пор жива?
«за что ты себя наказала?» —
однажды задали вопрос.
за то, что ошибки старые
не выплести мне из кос.
и венкАм в них уже не место.
и вообще – отрезай к чертям!
соответствуй, ведь слишком поздно
оббивать коленями храм.
в безопасности
за твоею спиной
как за стеной
из бетона.
а у стены
перед тобою
я дома.
как на распятии
всеобъемлюще
доверяю.
может быть, спятила.
я правда
н е з н а ю.
на прощание
ворошили старое,
воротили новое
на руинах когда-то
чистейших душ.
вспоминали