точно безумный, чтобы забраться в такую глушь. А вот Огневский забрался. Последние три недели он намеренно ехал прочь от больших городов, от мест, указанных в путеводителях, в самую неведомую глухомань. Говорил себе, что хочет посмотреть настоящую жизнь в глубинке, без вездесущих туристов и торгашей. А может, просто хотелось забиться куда-нибудь подальше…
Больше всего впечатляли электронные табло на автовокзалах. Полсотни строк красными сверкающими иероглифами, из которых ты не можешь прочитать ни одного. Представить только, что за каждой – целая деревня или даже город, скорее всего, почти неизвестные миру за пределами Поднебесной Империи. О них ты не знаешь ничего, даже названия.
Андрею казалось, будто в свои двадцать четыре года он вернулся в раннее детство, в довербальную пору – ладно еще не понимать иностранного языка, но здесь ты не можешь даже прочесть незнакомое слово. А если и прочтешь – не произнесешь как надо, потому что не умеешь выговаривать гласные с правильными тонами.
Об этом Огневский думал, выходя из здания автовокзала в неведомый ему городок. В прохладный, пасмурный день 24 января 2008 года.
Тут что-то заревело в небе прямо над головой, звук знакомый – до ужаса, до смерти. Так рвет атмосферу цилиндрическое тело ракеты «воздух-земля». Снаряд прочертил по небу пылающую полосу, ударил в землю в тридцати метрах перед Огневским. Потом был ослепительный свет и чудовищная, лютая боль…
Нет, тьфу ты!
Андрей открыл глаза и громко выругался по-русски, напугав шагавших мимо китайцев. Он каждый раз злился на себя за эти внезапные, проклятые приступы воспоминаний. Поднял голову, посмотрел в небо – всего лишь пассажирский самолет. Почему-то в Китае аэропорты часто строят прямо посреди города, так что взлетающие суда с ревом проносятся над самой головой у пешеходов.
– Ненавижу этот звук… – пробормотал Огневский и пошел дальше, стараясь успокоиться.
Что происходит с человеком, когда все, чем он жил, погибло? Кто-то спивается, кто-то кончает с собой, кто-то с тихим отчаянием продолжает пытаться жить. Особо сильные и удачливые умудряются построить новую судьбу на развалинах старой. После того как ракета уничтожила его жизнь, Огневский не попал ни на один из этих путей. Теперь он просто куда-то ехал по чужой стране, страдая от воспоминаний. Скитающийся по свету, неупокоенный призрак себя прежнего.
Минут за двадцать дошел до центра городка. Тут возвышалась единственная местная достопримечательность – серая известняковая скала, окруженная зеленым прудом с ивами, увенчанная расписной пагодой. Красиво, но Андрей видел таких уже штук пятьдесят в разных частях страны, так что особого внимания не обратил.
Городок типичный для центрального Китая – ряды серых бетонных коробок, увешанных пылающей рекламой, с редкими пятнами зелени. За исключением пагод и мостов в парках, никакой традиционной архитектуры. Разве что если присмотреться, заметишь иногда ярко-красный храм с изогнутой крышей, зажатый со всех сторон современной застройкой.
Впрочем, унылым и скучным этот бетонный мир не выглядел – кругом кипела жизнь. Тротуары заставлены лотками со всем на свете, вокруг толпятся люди и всюду пахнет едой – острой, пряной, странной. Андрей восхищался жизнелюбием китайцев и втайне от самого себя ему завидовал.
Обходил тележки с лапшой, слушал гул транспорта, летящего куда-то по главной улице. В КНР где угодно, даже в самой глуши, все вечно что-то куда-то везут огромными партиями.
– Лаовай! Лаовай, лаовай!
Андрей почти уже не обращал внимания на подобные выкрики за своей спиной. Это слово, слегка презрительное обозначение иностранца европейской внешности, прилипает к тебе моментально и сопровождает на каждом шагу. Местные выкрикивают его автоматически, как только завидят тебя, что-то вроде рефлекса…
Что поделать, во многих уездах появление на улице некитайца – это целая сенсация, примерно как негр, внезапно возникший где-нибудь на улицах Воркуты.
А еще Огневский выучил слово «бахэнь» – «шрам». Китайцы сразу обращали внимание на эту особенность его внешности. Потрогал пальцами рубец на левой стороне головы – глубокий, красноватый, тот тянулся от затылка до виска. След от касательного ранения осколком ракеты болел уже реже, в основном по ночам или после сильного напряжения. Скоро волосы отрастут подлиннее, будет не так заметно.
– Помо́зите ми! – услышал он за спиной отчаянный женский голос. Кричали почти по-русски, но не совсем. – Help! – опомнилась неведомая женщина, переходя на английский, а потом и по-китайски вспомнила: – Цзюмин!
Обернувшись, Андрей увидел метрах в двадцати от себя высокую брюнетку с большими черными глазами – вот тебе и негр в Воркуте. Она стояла в странной позе с разведенными руками, а маленькая человеческая фигурка быстро удалялась от нее, прижимая что-то к груди.
– My backpack! [Мой рюкзак! – англ.] – закричала девушка, заметив Огневского.
Все ясно, уличный воришка вырвал у дамы сумочку, самый типичный для Азии вид преступлений. Беглец как раз проскочил мимо Андрея по тротуару, Огневский бросился