Ги де Мопасан

Иллюстрированные сочинения


Скачать книгу

ва, стройна, изящна; продолговатый овал лица, кожа цвета золотистой слоновой кости, большие серые глаза, черные волосы; не взглянув на мужа, как бы даже не заметив его, она села в коляску с такой непринужденной благородной грацией, что сердце графа вновь сжалось от позорной ревности, так давно его терзавшей. Он подошел и поклонился.

      – Вы едете кататься? – спросил он.

      Она презрительно бросила слова:

      – Как видите.

      – В Лес?

      – Возможно.

      – Мне разрешается сопровождать вас?

      – Коляска ваша.

      Не удивляясь тону жены, он поднялся, сел рядом с нею и приказал:

      – В Лес.

      Лакей вскочил на козлы рядом с кучером; лошади, как всегда, начали плясать на месте, вскидывая головой, и выравняли шаг, только повернув на улицу.

      Супруги сидели рядом молча. Муж искал повода для разговора, но жена упорно сохраняла жестокое выражение лица, и он не решался начать.

      Наконец он тихонько пододвинул руку к затянутым в перчатку пальцам графини и, словно нечаянно, прикоснулся к ним, но жест, которым жена отдернула руку, был так резок и выражал такое отвращение, что муж встревожился, несмотря на свою привычную властность, доходящую до деспотизма.

      Он прошептал:

      – Габриэль!

      Не поворачивая головы, жена спросила:

      – Что вам угодно?

      – Вы прелестны.

      Она ничего не ответила, откинувшись в коляске с видом разгневанной королевы.

      Теперь они поднимались по Елисейским Полям к Триумфальной арке на площади Звезды. Огромный монумент в конце длинного проспекта возносился колоссальным сводом в багряное небо, и солнце как будто садилось прямо на него, рассеивая вокруг осеннюю пыль.

      А река экипажей, сверкавшая медью и серебром сбруй, гранеными стеклами фонарей, текла по двум руслам: в сторону Леса и в город.

      Граф де Маскаре заговорил снова:

      – Дорогая Габриэль!

      И тогда, не выдержав, она ответила с досадой:

      – Ах, оставьте меня в покое, прошу вас! Неужели я даже не имею права побыть одна в коляске?

      Он притворился, будто не слышит, и продолжал:

      – Вы никогда не были так хороши, как сегодня.

      Она явно теряла терпение и ответила, уже не сдерживая досады:

      – Напрасно вы это замечаете; клянусь вам, я никогда больше не буду вашей.

      Он был изумлен и потрясен, однако привычка повелевать взяла верх, и его слова: «Что это значит?» – прозвучали не вопросом возлюбленного, а скорее окриком грубого хозяина.

      Она отвечала полушепотом, хотя за оглушительным стуком колес слуги все равно ничего не могли слышать:

      – Ах, что это значит? Что это значит? Вы все тот же! Вы хотите чтобы я сказала?

      – Да.

      – Сказала все?

      – Да.

      – Все, что лежит у меня на сердце с тех пор, как я стала жертвой вашего эгоизма?

      Он побагровел от удивления и злобы. И, стиснув зубы, пробормотал:

      – Да, говорите!

      Это был высокий, широкоплечий человек с большой рыжей бородой, красивый мужчина, дворянин, светский человек, считавшийся безукоризненным супругом и прекрасным отцом.

      В первый раз после выезда из дома она повернулась к мужу и посмотрела ему в лицо:

      – О, вы услышите неприятные вещи. Но знайте, что я готова на все, что я пойду на все, что я не боюсь ничего, а вас теперь – меньше, чем кого бы то ни было.

      Он тоже взглянул ей в глаза, уже содрогаясь от ярости. И прошептал:

      – Вы с ума сошли!

      – Нет, но я больше не желаю быть жертвой отвратительной пытки материнства, – вы подвергаете меня ей уже одиннадцать лет! Я хочу наконец жить как светская женщина; я на это имею право, как и все женщины.

      Сразу побледнев, он пробормотал:

      – Не понимаю.

      – Нет, понимаете. Вот уже три месяца, как я родила последнего ребенка, и так как я все еще очень красива и, несмотря на все ваши усилия, почти не дурнею, – вы только что признали это, увидев меня на крыльце, – то вы находите, что мне снова пора забаременеть.

      – Да вы в своем уме!

      – Ничуть. Мне тридцать лет, у меня семеро детей, мы живем вместе одиннадцать лет, и вы надеетесь, что так будет продолжаться еще лет десять, и тогда вы перестанете ревновать.

      Он схватил и сдавил ее руку.

      – Я вам не позволю больше так говорить со мной!

      – А я буду говорить до конца, пока не выскажу все, что мне надо сказать, и если вы попробуете помешать мне, заговорю еще громче, и меня услышат кучер и лакей на козлах. Я только потому и позволила вам сесть сюда, что здесь есть свидетели, – это вынуждает вас слушать меня и сдерживаться. Слушайте. Вы всегда были мне неприятны, и я всегда вам это выказывала, ведь я никогда не лгала, сударь! Вы женились на мне