Всполохи на поле брани. Alex Coder

валось нечто большее, чем просто жестокий бой. Надежда, сверкнувшая, как яркий солнечный луч, пробивавшийся сквозь плотные облака пыли и дыма, пробивалась сквозь отчаяние полчищ, стремящихся и отчаянно сражающихся на этом бесплодном поле, где натиск Империума сталкивался с натиском Хаоса. В самом сердце свирепого сражения, среди пульсирующей ненависти и разрушающих ударов, обнажилась страстная и безмерная любовь. Она взрастала не на троне, не в укрытии, а между взрывами, между ранениями, между вечной тьмой и тусклым светом, едва пробивавшимся сквозь этот ужасный хаос. Сестра Битвы Елена Неофит, облачённая в величественные и непобедимые доспехи, за которые боролись величайшие стратеги древности, сражалась уже десятилетия на передовой, не зная усталости и страха. Её золотистые волосы, выбивавшиеся из-под шлема, словно огненные языки пламени, обрамляли её решительное лицо и расправленные плечи. В её мышцах чувствовалась железная воля, каждая из которых была готова сжаться, чтобы отразить следующий смертельный удар, каждый вдох полон непоколебимой решимости и фокусировки. Она рявкала, ведя свой отряд на штурм укреплений противника, и в её сердце, как ни странно, бушевала не только неистовая ярость войны, но и что-то гораздо большее, что невозможно было бы выразить словами и даже описать в хаосе вокруг. Тем временем, на передовой, под защитой прочных и уверенных линий имперской гвардии, стоял гвардеец Лука, ещё один солдат, преданный делу, находящийся в безупречной преданности Империуму, чья решимость с каждой минутой становилась легендой среди сослуживцев. Глубокие шрамы на его загорелой коже рассказывали непреклонные истории о спасённых подвигах, о страшных ночах, проведённых в бескрайних окопах, полных страха и ожидания, где каждый шорох мог обернуться смертью. Лука выглядел как олицетворение решимости, но его глаза таили что-то трепетное, в них была искра, которая могла бы зажечь весь свет в бескрайние горнища вселенной. Он рисковал собой не ради славы или чести, а ради неё, Елены, в образе которой заключалась его истинная сила и вдохновение. Враг бушевал неистовством, вселяя ужас, панику и непередаваемое ощущение надвигающейся погибели, словно вся Вселенная уже приготовилась к заключительному аккорду их истории. Крики, воеводства и ярость смешивались в единый ораторий смерти, звучащей во сне. Лука, сжимая в руках утяжелённый лазган, с яростью всматривался в неясные контуры, проплывающие сквозь облака пыли, в которых мрак и свет танцевали, как призраки, в бесконечном и хаотичном танце, отражая каждую искру надежды, которую он отчаянно искал. Его разум искал её, ту, за кого он готов сражаться и умирать в любой момент своей жизни, при каждой возможности, которую он мог бы схватить с кулаками, словно искал огонь в штормах.