на так и не пришла… К обеду в дверь нашей небольшой съемной квартирки постучались неизвестные мне люди в форме.
В тот день моё небо обрушилось впервые.
Никто из дальних родственников меня взять к себе не пожелал.
Многие из них часто бывали у нас в гостях, и я свято верила, что люди, так часто хвалившие мой чудесно-спокойный нрав, согласятся меня приютить.
Я была достаточно взрослой, чтобы понимать – ничего хорошего ждать от детского дома не придется.
Не ошиблась.
Там таких, как я, принято рассматривать в роли жертвы. Слабая. Ранимая. Несговорчивая.
В первую же ночь мне обрезали волосы. Проснулась в процессе, но роли это не сыграло. Пока несколько человек меня держали за руки и ноги, одна из девчонок отрезала тупыми ножницами длинные пряди. Дело не шло, поэтому часть волос просто вырвали.
Когда наутро воспитатель увидела безобразие, творившееся у меня на голове – где-то волосы были обрезаны под ноль, где-то оставалось по пять – десять сантиметров, но это было ничто по сравнению с прежним каскадом волос, достающих до поясницы, с которым я спать ложилась – мне влетело ещё и от неё.
Никто не стал разбираться. Девочки первыми успели пожаловаться на меня.
Мнение старших сложилось мгновенно.
Трудно передать словами, как я возненавидела то место.
Грезила своим совершеннолетием. Хотела вырасти, выпуститься и забыть всё как страшный сон.
Так продолжалось до тех пор, пока к нам не перевели нового мальчика.
Марат.
Даже если бы я захотела, никогда не смогла бы забыть его пронзительных голубых глаз.
В первую нашу встречу он внимательно смотрел на меня, склонив голову набок. Зрительный контакт длился так долго, что я успела вся покрыться мурашками, разнервничаться, и едва ли не упала, споткнувшись на ровном месте.
После встречи с ним моя жизнь изменилась, но уже в лучшую сторону.
Он был агрессивный, молчаливый и немного дикий. Но никто с того дня меня больше пальцем не тронул.
Марат старше меня на три года. Когда мы познакомились, ему было пятнадцать. Уже тогда он был выше и рослее всех своих сверстников, да и парней постарше. Я не стану говорить, что его никто не трогал, но он всегда мог постоять за себя. И за меня.
Когда Марату исполнилось семнадцать, нашелся его родной дядя.
Мужчина не общался со своим родным братом, отцом Марата, много лет и не подозревал о его гибели. Узнав, поспешил забрать племянника в свой дом. Что двигало им, родственные чувства или отсутствие собственных детей, я не знаю, но факт остается фактом – он сделал доброе дело. Ад для Марата закончился.
Никому никогда не пожелаю оказаться там, где мы с Маратом провели свою юность.
Я не знаю, что он сделал или сказал ребятам, но даже после того, как Марата забрали, ко мне и пальцем никто не прикоснулся.
Связь между нами прервалась. Марат мне не писал, а я не знала, где он находится. Но я всегда его помнила. Думала о нем каждый день.
Мама и Марат. В моей жизни не было других любимых людей.
После выпуска я осталась в нашем небольшом городке за Уралом. Поступила в педагогический колледж. Быт свой налаживала в выданной мне небольшой квартирке. По ночам подрабатывала посудомойщицей в кафе.
Как-то раз рано утром я пришла после смены домой и обнаружила Марата на лестничной клетке. Он сидел на верхней ступеньке рядом с моей квартирой и ждал.
Потрясающая неожиданность. Смотрела на него и поверить не могла, неужели и правда приехал и нашел меня?!
Узнав, где я была, он немного вспылил. Для Марата несдержанность – это норма. Лет до двадцати пяти он был очень вспыльчивый, но, надо сказать, в отношении меня отходчивый.
Через несколько дней мы с ним вместе в Москву уехали. Ещё через месяц поженились. И с тех пор не расставались.
И вот теперь я смотрю на то, как Марат сидит на кожаном диване в отдельной кабинке ночного клуба. Рукой прижимает к своему паху голову незнакомой девушки.
У меня шок.
Она голая. Абсолютно.
Лица девушки я не вижу, да и зачем, если всё остальное у меня перед глазами?
Она стоит на коленях перед моим мужем, и, упираясь ладонями в его мускулистые бедра, пытается оттолкнуть от себя. Скорее всего, он давит излишне сильно.
Узнаю повадки мужа. Ей воздуха не хватает. Она хочет вырваться. Паникует. Но отчего-то мне её не жаль.
Думаю, Марат ей неплохо заплатит за сей аттракцион глубокого проникновения.
Первый свой миллион он заработал, пока я в детском доме была. Скупостью никогда не отличался.
Сейчас мне больно так, что сделать вдох невозможно. Кости ломаются. Кожа отходит от мяса. Кровь закипает в венах. Ощущаю, как она густеет, заставляя моё сердце разрываться на части.
Второй раз в жизни я умираю.
Когда-то он меня спас, чтобы