Лёха сидел, скрючившись в позе эмбриона в кресле дискаунтера рейса Дубай – Тель-Авив, проклиная себя за глупость, жадность и ещё придуманные самим себе миллион грехов. Нет, цена в 37 евро или 3700 рублей в пересчёте на родные деревянные тугрики Лёхе была очень даже приятна и полностью отключила у него защитные рефлексы самосохранения. Так как за выбор места с него попросили больше, чем за сам билет, то жаба полностью задавила разум и сознание. И теперь Лёха сидел на месте, выданном ему хитрожопым компьютером. У прохода в последнем ряду и с видом на туалет. Кресло было толщиной в пару сантиметров, безумно жёсткое и естественно не откидывалось. Лёхин зад уже принял форму сиденья, спину ломило, и внутренние органы всеми силами пытались показать своё несогласие с подобным четырёхчасовым издевательством.
«Надеюсь для сотрудников этой авиакомпании в аду будет предусмотрен персональный котел размером 36x29x21 см, – мечтал Лёха, – А вообще лучше может быть только боковая полка рядом с туалетом в плацкарте до Хабаровска», – подтрунивал он над собой.
Ко всему, рейс вылетал в четыре утра, и встав посреди ночи, Лёха успел только схватить стакан сомнительного кофе из автомата в аэропорту.
Мысленно махнув рукой на экономию, он заказал себе пару микроскопических бутылочек вискаря, банку кока-колы и наборчик каких-то сомнительных сырков и колбасок.
– Энд оливс! – сам от себя не ожидая, вдруг выдал Лёха под конец.
Симпатичная смуглая девушка характерной внешности, в строгом синем костюме с ярким макияжем, ловко прокатала Лёхину карточку и протянула к нему свой кулачок с бутылочками.
– Какой маникюрчик то завлекательный, – почему то пришло в мозг, пока Лёха разглядывая ловкие пальчики с ярко-красным маникюром, зажавшие на выбор Jack Daniel’s и Jameson. Подняв глаза, он столкнулся с тёмными смеющимися глазами стюардессы. И вдруг её хитрый глаз ловко подмигнул ему.
– Пусть день начнётся с "Джека", – заулыбался Лёха, и на его столике нарисовался соблазнительный натюрморт.
Сидевшая рядом женщина лет сорока с трудным выражением лица, всю дорогу пытавшаяся показать, как она тяготится соседством с Лёхой, поджала губы и покачала головой.
– Чииирс! – радостно оскалился ей Лёха и сделал пару больших глотков из стакана.
Свернув трубочку из колбаски вокруг сыра, он запихал получившееся творение в рот.
– Хотите? – почему—то по-русски спросил он соседку.
Та сжала губы в "куриную дупу" и отвернула мордастое лицо к мужику у окна.
– Ну и не надо, – счастливо сказал Лёха.
Он махнул рукой и остановил бегущую мимо в конец самолета эту же симпатичную стюардессу и широко улыбаясь спросил:
– Где тут у вас рвотные пакеты?
Стюардесса глядя на цветущего Лёху с удивлением спросила:
– Вам плохо, вас тошнит?!
– Ну что вы, мне прекрасно! Но вы посмотрите на мою соседку! – улыбнулся ей Лёха.
Стюардесса с осуждением посмотрела на него в ответ, хотя всё её лицо смеялось.
Лёха подмигнул ей в ответ.
Джек не подвёл, через пару минут в голове приятно зашумело, и Лёха блаженно закрыл глаза. Земля обетованная становилась всё ближе.
*****
Проснулся Лёха от громких криков, визга и каких-то странных звуков. Открыв глаза, Лёха увидел худую мужскую задницу в грязноватых спадающих джинсах около своего лица. Над ними возвышался какой-то замызганный араб в мятой майке и что-то громко орал, размахивая пистолетом.
– Игрушечный, что ли? – спросонья подумал Лёха. Встретив такого мятого заморыша где-нибудь в Стамбуле, Лёха постарался бы его обойти подальше, вдруг какая то зараза от него передаётся воздушно-капельным путём.
– Всем сидеть! Не двигаться! Всем сидеть, и тогда все останутся живы! – на плохом английском проорал мелкий араб.
– Началось в колхозе утро! – негромко сказал наш герой, – вы еще скажите, что самолёт захвачен и теперь можно курить.
Лёха не любил арабов. В конце СССР Горби решил укрепить армию студентами, и Лёху выдернули из универа и на два года засунули выполнять долг в Афганистан. Пришедший через два года красавец в голубой тельняшке достаточно легко адаптировался в новом российском обществе после той войны, но абреки стали вызывать у него безусловное раздражение.
Но сейчас Лёхе почему-то вспомнился не Афган, а прикол в Стокгольме, куда он поехал на компьютерную выставку.
Тогда в переходе он увидел сидящего на корточках смуглого арабского тинейджера лет тринадцати. Тот схватил его за белые штаны своими немытыми руками и стал что-то требовать, показывая на картонку с надписями.
– Мы беженцы, мне нечего кушать, – прочитал Лёха на английском.
Лёха вдохнул и, задавив жабу, вручил пацану свой почти не надкусанный "Биг Мак".
Араб офигел от своего свершившегося желания в виде булки с котлетой