туации.
К примеру, недавно в один из выходных, на барахолке купил зеркало с резной рамой. Зачем купил? Для чего? Понятия не имею. Просто приглянулась резьба на раме. Уникально мелко вырезаны были не только листья и ветки, но даже прожилки на листьях казались натуральными. Не знаю, какой мастер над ним работал, но мне очень понравилось. Тем более, что женщина, которая его продавала, готова была его отдать почти даром. И я купил.
Зеркало было большим, почти в рост человека.
Как я его нес, это отдельная история. Благо барахолка находилась в трех кварталах от моего дома.
Мой дом без лифта, пять этажей. Я живу на третьем. Потребовался целый час, чтоб притащить его к себе на этаж, затем еще около получаса, чтоб внести в квартиру и временно прислонить к свободной стене в прихожей. Причем все это я проделал единолично, что для меня равносильно подвигу.
Вроде ничего примечательного. Ну, купил и купил… И что с того? Мало ли кто чего покупает. Но подсознательно понимал, что покупка не простая. Слишком гладко и быстро все случилось. И деньги оказались в кармане, и оказия подвернулась оказаться на барахолке, и забрел случайно именно в этот торговый ряд, и само зеркало… От этого появилось тревожное ощущение, что что-то должно произойти… Важное и серьезное.
Я уже выходил из ванной, приведя себя в порядок после такого трудового подвига, как в дверь кто-то позвонил. На пороге стоял Серега, сосед из квартиры напротив, в домашних трениках и ловко жонглировал связкой ключей.
– Привет! Давай показывай, чё купил? А то, если б я тебя не знал, мог подумать, что ты зажилил обмыть приобретение.
– Ничего не зажилил. Я его только-только в дом занес. Вон у стенки стоит. Заходи. Только аккуратно, оно не закреплено. Я сейчас. Оденусь.
Уже закрыв за собой дверь в ванную, я услышал возглас Сереги:
– А-бал-деть! Это где ж ты такую красотищу отхватил?
– Не поверишь! На барахолке и почти даром.
– Везет же некоторым! Слушай, Лёха! Это же шедевр. Такую резьбу не делают уже лет семьсот, не то, что сейчас. Это я тебе как искусствовед говорю!
Серега, действительно профессиональный искусствовед и работает в каком-то НИИ, а сейчас еще подвизался и к реставраторам. Они в Третьяковке что-то реставрируют.
– Ладно, искусствовед,– сказал я, выйдя уже переодетым. – Ты будешь восхищаться и цокать языком или все-таки сбегаешь в магазин? Деньги вот, – я протянул ему несколько купюр. Он, не отрывая взгляда от рамы, взял деньги и попятился к двери.
– И позови всех наших! – крикнул ему вдогонку.
Пусть идет, а я пока пристрою эту красотищу куда-нибудь понадежнее.
Осмотрев все комнаты, понял, что лучшего места, чем в зале, для такого шедевра нет.
Когда закончил крепить зеркало к стене и, собрав инструмент, отнес его в кладовку, раздался дверной звонок.
Я открыл дверь, на пороге стояла та женщина, что продала мне зеркало:
– Простите, молодой человек! Я совсем забыла отдать вам ключ к раме. Дед рассказывал, что если придется менять полотно, то надо сначала открыть раму, а затем уже вынимать само зеркало.
– Спасибо
– Прощайте, – сказала женщина и, резко повернувшись, пошла по ступенькам вниз.
«Странная какая-то,– подумал, глядя на ключ. И осенило – «А как она узнала, где я живу?»
Резко открыв дверь, побежал вниз, выбежал на улицу, но женщины уже нигде не было.
«Мистика какая-то,– в сердцах произнес я, медленно поднимаясь домой,– Не могла же она так быстро исчезнуть. Хотя почему не могла? А такси на что? Ладно, пойду готовить столы, а то завалятся сейчас всей толпой, не развернёшься…»
Уже через полчаса в квартире негде было повернуться. Пришли все кто был в нашей тусовке. Серега принес полный пакет продуктов и, как обычно, чачу своего деда. Близняшки Даша и Глаша перехватили у Сереги пакет, сразу оккупировали кухню и стали готовить свои кулинарные изыски. Остальные кинулись рассматривать приобретенный мной шедевр.
Когда все зашли в зал, повисла долгая и мучительная пауза
– Нет, это определенно раннее рококо, – прервав молчание, уверенно заявил Вадим, преподаватель истории искусств в каком-то институте.
– Какое рококо? Ты что? Здесь нет ни грамма эротики, а рококо это сплошная эротика, доходящая до порно, – возмутился Серега.
– Вы не правы, Серёженька! – мягким мурлыкающим голосом произнесла Лара Сергеевна, бывший декан исторического факультета МГУ. – Это в позднем рококо много откровенности, а в раннем больше изысканности. К тому же это вообще не рококо. Вон видите по краю славянская вязь, это надпись. А у славян рококо не было.
Я тоже обратил внимание на эти знаки, что были разбросаны по всей раме, когда рассматривал на барахолке. Но тогда не придал им значения. Теперь они стали отчетливо видны.
– И это какой-то древнеславянский язык, – продолжила Лара Сергеевна,– Вам, Лёшенька, надо будет обратиться к Кириллу Николаевичу. Погодину.