ке моего платья. Этот звук привлек внимание моей сестры, и она бросила на меня один из своих знаменитых неодобрительных взглядов. Точно такой же был у отца, когда он предложил Эмили надеть что-нибудь более подходящее.
Ее коктейльное платье было таким же черным, как и лимузин, в котором мы ехали. Ткань глубоко врезалась в грудь, выставляя напоказ ее впечатляющее декольте. Пышная юбка была коротко обрезана спереди, задираясь выше колен, и подшита сзади. Она демонстрировала ее ноги и туфли на невысоком каблуке. Ее губы были окрашены в яркий красный цвет. В ее бледной коже были голубые нотки, поэтому этот цвет ей очень шел.
Теоретически такой же цвет губ мог бы подойти и мне. Моя сестра была старше меня всего на пятнадцать месяцев, и хотя мы не были близнецами, люди часто спрашивали, не близнецы ли мы. Вот только в наше время нас было легче отличить друг от друга. На весенних каникулах я по собственной прихоти покрасила волосы в неестественный оттенок глубокого зеленого. С тех пор как я красила волосы в последний раз, они потускнели, но оттенок остался.
Как я обнаружила при окрашивании волос, я могу использовать такие смелые цвета, как
Эмили. У нас были одинаковые соболиные волосы и кристально-голубые глаза, но, в отличие от нее, сегодня на мне было белое платье с кружевными рукавами. Это было уместно. Я была странной, девственной одиночкой, а она – уверенной в себе, сексуальной секс-бомбой.
Внешне мы были совершенно не похожи.
Она была дружелюбной, быстро соображала и умела радовать. Она умела располагать людей к себе.
Я умела доставлять всем неудобства своей неловкой прямотой, но научилась не обращать внимания на мнение окружающих. Моя сестра была любимицей светской тусовки, и ей суждено было стать королевой Кейп-Хилла – одного из самых богатых поселков в Массачусетсе. Отсюда открывался вид на залив, здесь были обширные поместья и частные поля для гольфа, и с каждым годом рынок жилья все больше приближался к уровню Хэмптона.
Моя судьба, однако, заключалась в том, чтобы меня оставили в покое. Я мог делать все, что захочу, и это меня вполне устраивало. Мне никогда не придется выполнять обязательства или справляться с семейными обязанностями. В угоду богатым бабушке и дедушке мне дали девичью фамилию матери. Это была единственная обязанность, которую я должен был нести.
"Марист". Эмили положила руку на мое запястье и посмотрела на новую книгу по греческой мифологии у меня на коленях. "Если она не помещается в твою сумочку, не бери ее в дом. Нельзя приходить на вечеринку с книгой, которую нужно читать, и уж точно не на вечеринку Ройса".
Потому что Ройс Хейл был современным Гэтсби. Когда он учился в школе, он устраивал попойки почти каждые выходные. Я отстал от него на несколько лет, но в нашей элитной подготовительной школе об этом говорили еще долго после того, как он уехал в Гарвард.
Я смотрела на Эмили, пока машина прогуливалась вокруг фонтана. Когда он остановился, висящие серьги моей сестры покачивались и сверкали в угасающем солнечном свете.
"Он помещается в моей сумочке", – тихо сказала я. "Не волнуйся".
Хотя мне было абсолютно наплевать, что обо мне думают люди, для моей сестры это был важный вечер. Я не собиралась портить ей настроение. Я яростно защищала ее, и она была моей лучшей подругой.
Дверь со стороны Эмили открылась, и на пороге появился мужчина с огромным черным зонтом в одной руке, а другую он протянул, чтобы помочь ей выйти. "Добрый вечер", – сказал он.
Когда она взяла его за руку, я сунула книгу в сумку. Я наблюдал за ними, пока он вел ее вверх по каменным ступеням, укрыв под зонтом, чтобы ее прическу и макияж не испортил моросящий дождь.
Я вышла из машины еще до того, как она вошла в дом, и когда мужчина повернулся и увидел, что я иду к дому под дождем, он в панике бросился бежать, пытаясь укрыть меня под своей защитой. Это было нелепо. Кроме того, что дождь практически не переставал идти, никого не волновало, как я выгляжу, и в первую очередь меня. Я была здесь только ради сестры. Приглашение было адресовано обеим сестрам Норткот, и с моей стороны было бы невежливо отказаться.
Кроме того, мне было любопытно. За последние годы я много раз бывала в доме Хейлов, но ни разу – на вечеринках Ройса.
Когда я переступила порог зала, раздался голос портье. "Мисс Мэрист Норткот".
Это ошеломило меня. Он что, законно объявил меня? Как будто это какой-то светский бал 1800-х годов? Я ждала, что появится сопровождающий и пригласит меня на танец с каким-нибудь ухажером, но, к счастью, никто не пришел.
В фойе было несколько человек, но я никого не узнала. Разговоры и смех доносились из соседней комнаты, отдаваясь эхом в большом подъезде. Я стояла перед парадной лестницей, которая раздваивалась на полпути вверх, убегая от огромной картины с изображением семьи Хейл, занимавшей центральное место на лестничной площадке. Я подавила желание проскользнуть вверх по лестнице и убежать от ужаса, вызванного необходимостью общаться.
Эмили как раз входила в переднюю гостиную. Она взяла с подноса официанта два бокала с шипучим напитком, когда он проходил