/p>
Я встретился с ним перед последним прыжком. На пересадочной станции с кем только не встретишься! Даже и в нашем захолустье запросто можно нос к носу столкнуться у портала энтенглер-проектора с равлоподобным септоподием откуда-нибудь с тёмной периферии или с металлоядным сауроморфом. «Нос к носу» здесь чистейшей воды эвфемизм, какой может быть у септоподия нос? С сауроморфами вообще сложно – у них где зад и где всё остальное не сразу разберёшь. Зелёные неофиты приходят от этого в восторг, мне же поднадоело, по правде говоря. Вылезешь из кабины сам не свой, и тут навстречу по коридору такая страсть. Сразу мысль – а не ошибся ли порталом? Не вернуться ли подобру-поздорову, откуда телеперекинулся? Новичка хлебом не корми – дай посмотреть хоть через бронестекло, как вылупляется силиконовый задумец, мне же и на углеродцев иногда смотреть не хочется. Это не ксенофобия, просто усталость. На такое по дороге домой насмотришься… Тем приятнее встретить гуманоида.
Я выглянул из кабины, примериваясь шмыгнуть вдоль стеночки в комнату релаксации, и тут увидел его. Теперь я понимаю: не зря он слонялся у портала и не просто так высматривал. Не родную душу искал, нечто другое. Увидел меня, накинулся, схватил за руку. Приятно, когда на заштатной пересадочной станции альфы Малого Пса так встречают землянина. Грешным делом я подумал, что он прознал о заварушке в системе гаммы Цефея и хочет поздравить с тем, что я благополучно дал оттуда дёру. Ошибся. Он взялся руку мою зачем-то осматривать. Понятно стало, физиономия моя ему незнакома, поэтому я представился попросту: сказал, что я Циммерман. Тот самый.
– Глеб, – буркнул он.
– Иосиф, – возразил я.
– Полагаете, я забыл, как меня зовут? – вскинулся он.
Вспыльчивый какой.
Я сказал, что мне очень приятно. Мне действительно приятно было – гуманоид же! – хоть и мелькнула у меня шальная мыслишка… Понимаете, слыхал я от одного профессора ксеноморфологии, что редко, но встречаются в соседней галактике соматофиды, которые приспособились выпускать антропоморфные псевдоподобия. Быть съеденным на последней пересадке не входило в мои планы. Волокиты потом не оберёшься: пока вырастят новое тело, пока то да сё, да ещё как всегда выяснится, что они затёрли селфкопию и нужно ждать, пока соберут межгалактическую комиссию и разыщут мою личность по месту первой посадки.
Я дёрнул рукой; высвободиться не получилось. Глеб вцепился мёртвой хваткой. Пальцы мои осматривал так, будто впервые видел верхнюю конечность двунормального гуманоида углеродного цикла. Казалось, пересчитывает пальцы.
– Что за… – выдавил я, но он перебил.
– Один вопрос, – сказал он, не выпуская руки. Смотрел при этом прямо в глаза как-то жутковато пристально.
– Пожа…
– На ногах у вас сколько?
– Чего?! – удивился я. Стало очевидно, что он не псевдоподобие соматофида. Те вопросов не задают, жрут сразу.
– Пальцев, – пояснил он. Тут до меня дошло, что говорим мы не на унилингве, а по-русски. Отлегло от сердца, но не вполне, потому что очень странно. Сколько пальцев?
– Пять. На каждой.
– Вы уверены?
Я пошевелил пальцами в ботах. Уверен ли? Говорю же, сразу после прыжка я обычно сам не свой, но уж это помню точно, сколько раз пересчитывал.
– Пять, – говорю ему и на всякий случай киваю этим, как его? А, ну да, головой. Больше ведь нечем.
– А мне казалось, чётное, – пробормотал он, выпустив руку.
Нет, ну я точно помню – нечётное. И абсолютно точно, не три и не семь. Значит, пять.
– А у вас? – спросил я, приправив вопрос немалой порцией сарказма
Вместо ответа он схватил меня за рукав и потащил в комнату релаксации, ворча под нос: «Слава тебе господи, хоть тут пронесло!.. С чего я вообразил, что должно быть шесть?.. Чтоб я ещё раз… Не-ет, это дело надо запить».
Я решил не брыкаться, тем более что и сам хотел расслабиться перед последним перемещением. Врачи рекомендуют гуманоидам моего типа отдыхать между прыжками. Запить так запить.
После первой чашки чаю мы уже прочно были на «ты».
– Ты понимаешь, Изя… – говорил он между глотками.
– Ёся, – поправил я. Вечно все путают Исаака с Иосифом, а их обоих – с Израилем.
– Один чёрт, – сказал он и со стуком отставил пустую чашку. – Понимаешь, такое пережить! Пожалел даже, что поехал первым классом.
Когда мы ввалились в комнату релаксации гуманоидов, его трясло, но после первой чашки, кажется, отпустило. Я разлил по второй и приготовился слушать. Знаете, как это бывает, когда перемещаешься из соседней галактики первым классом? Бездна позади, бездна впереди, крошечная пересадочная станция – квант в бесконечности. Рядом какая-нибудь альфа какого-нибудь пса и проезжий путешественник – хорошо если гуманоид. Ну как тут удержишься? Даже я, интроверт до мозга костей, и то иной раз такое выкладываю первому встречному, какое себе самому никогда не рассказываю. Но про первый класс –