глаза, колдун перестроился на невербальное восприятие. Тотчас он стал разбирать отдельные фразы, а потом звуки чужих языков и вовсе сошли на нет.
Когда маг шагнул через порог, все взгляды устремились на него. Волшебники, мимо которых он проходил, кланялись кто с почтением, кто с подобострастием, и это вызывало у Виттельсбаха раздражение. Ему не нравилось излишнее внимание, но, будучи правой рукой Морсатра, он не мог его не привлекать. Не стоило сбрасывать со счетов и то, что маг, как бы сам равнодушно не относился к этому факту, являлся отпрыском королевского рода, а в зале присутствовали и те, кого он ранее встречал на светских приёмах.
И тут Виттельсбаху показалось, что он слышит с давних времён запомнившийся голос. Так и есть. У противоположной стены Конрад увидел Оболенского оживлённо беседующего с красивой колдуньей.
– Анатоль! – сделав шаг в его сторону, позвал маг.
Русский повернулся, и глаза его расширились.
– Конрад! – радостно воскликнул он.
Мужчины обнялись. Если бы это происходило в человеческом сообществе, немедленно защёлкали бы затворы фотоаппаратов, заморгали бы вспышки, и посыпались вопросы. Но здесь ничего похожего не произошло. Вежливо поглазев с минуту на встречу старых знакомых, маги вернулись к своим делам. А обрадованные друзья вышли в коридор.
– Я слышал, что в паре с именем дукса упоминают имя Виттельсбаха, но не предполагал, что это ты. Ведь во время нашей давней встречи ты был настроен против «Серви ноктис» и всего, с нею связанного.
– Я по-прежнему думаю так же, но, поверь, находясь здесь, я приношу больше пользы, чем если бы оставался вне политики.
– Не сомневаюсь.
Оболенский рассматривал Конрада. Не удивительно, что он не узнал мага: тот выглядел совершенно иначе, чем в юности.
– Прости, если я вмешиваюсь не в своё дело, но, похоже, жизнь не слишком тебя радовала.
– Неужели это так бросается в глаза? – серьёзно спросил Виттельсбах.
– Тот, кто не знал тебя прежде, наверное, не заметит, но мы давно знакомы и много лет не встречались. И я вижу значительные перемены.
– Ты прав, последнее время судьба меня не баловала. А самое ужасное, что к плохому я уже начал привыкать.
Русский внимательно посмотрел на друга, но вызнавать подробности не стал. Вместо этого он поинтересовался:
– Как тебе нравится то, что творится? Эта политика…
– Политика изощрённых зверств, Анатоль, борьба за мировое господство. Я открыто выступаю против, но Вольфа ничьё мнение не интересует.
– Ты зовёшь Морсатра по имени? Я слышал, это наказуемо.
– Попытался бы он меня покарать. Ведь я до сих пор сильнее него, – невесело улыбнулся Виттельсбах.
Вздохнув, Оболенский перевёл разговор на другое.
– Конрад, ты знаком с иллюминасом?
– Давно.
– Не мог бы ты при случае меня представить. Aeternum bellum требует, чтобы мы находились