помёте. Мама три часа вылизывала моё холодное тельце, пока я не задышала ровно. Пять моих братьев уже сосали молоко, когда я сделала первый глоток – горький, но такой сладкий.
"Эта не выживет", – сказал человеческий голос где-то сверху.
Но мамина шершавая ласка говорила обратное. Её тёплый язык вылизывал мои слепые глазки. "Ты будешь жить, моя маленькая снежинка", – шептала мамочка. И в шепоте была такая уверенность, что казалось, она проникает прямо в сердце. Но с первых минут жизни вместе с уверенностью с сердце поселилась и тревога. Будто я знала, что однажды мамин голос исчезнет.
Я – Пушинка. Бишон-фризе. Белое облачко с розовым носиком-пуговкой и глазами, как две отполированные вишнёвые косточки. Позже Она, которая стала моим первым Человеком, будет называть меня "одуванчиком на тонких ножках", когда я бегу по лужайке.
Золотые часы
Утро начиналось с Её смеха.
– Пуська, просыпайся! – Её пальцы, пахнущие медом и чем-то цветочным, бережно вытаскивали меня из лежанки.
Я трясла ушами, ещё сонная, а Он уже наливал в мою мисочку – ту, что с золотыми рыбками по краям – чистую вкусную воду. А я лизала ей пальцы, стараясь вилять хвостом часто-часто. Мама учила: «Так они видят, что у тебя внутри светится солнце».
Но даже когда Они не смотрели, солнце всё равно светилось. И мой хвостик мотался из стороны в сторону от счастья, что у меня есть это запястье, эта тарелка с рыбками, моя лежанка и Их родные запахи.
– Смотри, как она танцует! – смеялась Она, когда я вставала на задние лапки, выпрашивая кусочек сыра.
Дом был полон привычных чудес. В моём уютном уголке был мягкий пушистый коврик, на котором так приятно было коротать ночи, беззаботно бегая во сне. У меня был мой верный друг и рыцарь – резиновый заяц с пищалкой. Но была и опасность – большое зеркало в прихожей, где я лаяла на странного белого зверька, который лаял на меня.
Я думала, это навсегда.
________________________________
РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО
Первая трещина
Она держала на коленях странную книгу с картинками – голыми человеческими щенками.
– Посмотри, какие пухлые ручки, – шептала Она, проводя пальцем по странице.
Я прыгнула к Ней на колени, стараясь вилять хвостом очень часто, как учила мама. Как светилось солнышко внутри.
– Не сейчас, Пуська, – отстранила меня Её рука.
Раздался звук открывающейся входной двери. Он вошёл в комнату с двумя бутылками – прозрачной и красной:
– Опять эти глупости? –ставя бутылки на стол проворчал он, – Собаке место на полу.
– Но она же…
– Не заменяет ребёнка, – резко оборвал Он Её, и налил из красной бутылки в бокал, – Пора это понять.
Я спрыгнула с колен, и принесла ей зайца, надеясь поиграть. Но Она лишь смотрела в окно на дождь.
А через несколько дней…
Запахи в доме изменились.
Она теперь пахла чем-то солёным и горьким. По ночам я слышала странные звуки – будто Она тихо и глухо скулила. Как-то раз я зашла к ней и лизнула её мокрый нос – неужели Она заболела?
– Отстань! – Её голос ударил меня, будто ледяной ветер.
Я забилась под кресло, не понимая, в чём провинилась. Может быть всё дело в моём хвостике?
Последний вечер
Одна осень прошла, и пришла другая. С каждым днем родные, счастливые запахи остывали. Они комкались, становились колючим. Как шерсть того большого и злого пса, которого они видели на прогулке. Всё реже Она брала меня на руки. А Он всё чаще меня не замечал. Прогулки становились короче. В миске часто заканчивалась вода, и её приходилось просить. А это не нравилось Им обоим.
Вечерами они порыкивали друг на друга.
– Что, опять нет? – хмуро спрашивал Он.
– Да, – грустно и виновато отвечала Она, – врачи сказали пробовать дальше.
– Ну-ну, скептически говорил он, – Допробуемся, так и помрём без наследников.
После чего запахи начинали остывать еще быстрее.
В один из слякотных вечеров Он пришёл поздно, принеся ту резкую пахучесть, от которой щипало нос.
– Всё из-за этой твари! – Его ботинок ударил по моей миске. Золотые рыбки разлетелись на осколки.
– Да она-то тут причем? – громко спросила Она.
– При том! – Он раздражённо взял Её за плечи, и злобно прошептал прямо в лицо – Ты её больше любишь, чем нашего ещё нерождённого ребёнка, потому и не хочешь беременеть!
Я заскулила у двери. Он распахнул её:
– Вот и «дочка» пришла, – кривляясь протянул Он, смотря Её прямо в глаза, – Поздравляю!
Она оттолкнула Его и взяла меня на руки. Усадила к себе на колени. Её пальцы гладили мою шерстку, как будто успокаивая. А Её слёзы падали мне на спину. Горячие. И