похожие на вату, постепенно начали исчезать, и холодный октябрьский порыв ветра поднял пыль с московского асфальта, принеся с собой запах городской гари.
Лица наших героев: лейтенанта Серебрякова и его подчинённого сержанта Тройкина по прозвищу "Бублик" из-за его непомерной любви к мучному изделию, сразу ощутили красный закат на своих лицах и холодные лучи уходящего солнца.
– Эх… – вздохнул Серебряков, покашливая.
– Что, товарищ лейтенант? – услужливо спросил Тройкин, доставая из кармана пачку "Космос".
– Да, надоело всё. Серебряков протянул руку к пачке Тройкина.
Тройкин, в свою очередь, вытянул пачку своему начальнику. "Сейчас бы выпить да закусить, а не тут стоять на бардак нынешний смотреть".
– И ещё бабу, а лучше две, да в койку с ними.
Серебряков не отреагировал на пошлую фантазию своего напарника и проигнорировал его наигранный смех. Через секунду смех резко исчез, как только Тройкин сделал вид, что поперхнулся.
Затянув вредный дым и выпуская его через волосатые ноздри, лейтенант посмотрел на круглое лицо товарища, чьи глаза свидетельствовали об отсутствии мыслей о высоком и о том, что у Тройкина, как всегда, спрятана бутылка с содержимым в сорок градусов где-то в служебной машине, как, впрочем, он всегда и делал, но все не обращали на это внимание.
-Тройкин, – гаркнул лейтенант.
– Что?
– В машине есть?
-Что есть, товарищ лейтенант?
Лицо сержанта сделалось простоватым, а замутнённые от недосыпа глаза смотрели куда угодно, но не на ясный взор лейтенанта.
-Не включай дурака, Бублик, все знают, что ты на службе бухаешь и всегда есть "заначка".
Тройкин улыбнулся, а его щёки покрылись румянцем от стыда, как у нашкодившего пацана.
-Ну, есть чуть-чуть, товарищ лейтенант, но это исключительно для медицинских целей, мало ли что может быть на службе.
-Поделишься? Так вместо валерьянки.
Серебряков продолжал вопросительно смотреть на напарника, поправляя портупею.
-Да, но…
Не успев отбрехаться от насаждающего начальства, Серебряков приказным тоном перебил:
-Так неси! А то пить в одиночку – это короткий путь к алкоголизму, а ты сам понимаешь: в органах таких не терпят!"
Тройкин пробубнил под нос: "Есть, товарищ лейтенант", – отдав нехотя честь и побрёл к жёлтой "шестёрке" "Жигулей", на которой красовались синие полоски с надписью "Милиция".
Бурча под нос негодования в сторону лейтенанта и чихнув от поднявшейся в салоне пыли от резких действий в поисках заначки, Тройкин достал литровую бутылку с мутной жидкостью, запечатанную свёрнутой в трубочку старой газетой.
-По-твоему, это немного? – удивился лейтенант, глядя на бутылку в руках улыбающегося напарника.
-Ну, всё может быть, товарищ лейтенант, – прилюдно ответил Тройкин, поглаживая бутылку.
-А что она такая мутная, как будто там мыло растворили?"
-Так я сам не знаю, товарищ лейтенант, мне дядя присылает из Ярославля; сам готовит, я ему доверяю – натурально всё – проверено; всё для "струн души". Глуповатая улыбка не сходила с лица Тройкина.
-Достаём стаканы! – скомандовал лейтенант и ловким движением руки вынул гранёный стакан. Тройкин проделал то же самое.
-Угощайтесь, товарищ лейтенант. Стаканы уже наполнились мутной жижой.
-Пахнет специфически, – поиграл усами, принюхался лейтенант. "Ну, за "службу"".
Гранёные стаканы глухо чокнулись, и уже через секунду стаканы были опустошены.
-Ну как? – спросил сержант, сморщив широкое лицо.
-Ёдрено – ответил лейтенант, занюхав рукавом формы.
-Между первой и второй перерычик небольшой, товарищ лейтенант.– Тройкин снова налил в стакан напарника и себе.
Потом ещё раз и ещё раз, пока бутылка с мутной водой не осушилась чуть ли не до половины. Лейтенанту даже понравилось, он начал нахваливать дядю "Бублика" за прекрасный крепкий напиток, после которого закусывать особо то и не надо.
Идиллию разрушила проходящая старушка, скрюченная в три погибели, с деревянной тростью, в зелёном платочке, в зелёном пальто, из-под которого были видны опухшие от старости ноги, волочащие новые галоши.
-Изверги, при погонах пьёте, так страну и пропили, – молвила старушка, закрепив своё мнение плевком в сторону двоих сослуживцев.
-Эх, она права, – в нетрезвой голове Серебрякова заиграла совесть. Даже под "градусом" он начал краснеть от стыда.
-Да че она понимает, ну, ещё по одной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст