кой безразличия, бушевал хаос, проходила пещаная буря из множества вопросов о жизни до смерти и существовании после. Наедине с собой мысли его душили, крепко обхватывая, словно щупальца, шею. Но кто бы мог подумать, что одиночество – его любимая часть существования.
К полудню жнец освобождался от обязанностей, чтобы просто хорошо провести время в придорожной забегаловке «Атропос» в штате Флорида. Ему нравилось все: название, интерьер, навевавший грусть и, конечно, сама еда. Дарен был уверен, что любимое блюдо при жизни – это сэндвич с тунцом на зерновом хлебе. Он чувствовал этот великолепный вкус, тающего во рту тунца, и именно поэтому заказывал только его. Практически с самого открытия Дарен приходил именно сюда. Узнал жнец об этом заведении, когда забрал отсюда душу чудесного повара.
Забегаловка была больше похожа на заброшенный ангар, чем на ресторан. Фасад, выкрашенный когда-то в жизнерадостный желтый, облупился, открывая ржавые пятна. Вывеска с названием, выполненная из ржавого металла, держалась на соплях, а буквы были полустерты, словно выцветшие воспоминания. Это вызывало лишь приятную меланхолию у Дарена. Он любил это место. Любил дизайн и людей, работающих здесь. Любил одиночество и тишину.
Внутри царил полумрак, рассеиваемый несколькими тусклыми лампами, висящими под высоким потолком. Воздух был пропитан запахом подгоревшего кофе и чем-то неуловимым, смесью старой древесины и табака. Столы из темного дерева были покрыты пятнами, рассказывающими о бесчисленных количествах пролитых кружек пива и чашек кофе, а стулья, с потертыми сидениями, подчеркивали ощущение заброшенности. Пожелтевшие фотографии на стенах со счастливыми людьми лишь напоминали пришедшим сюда, что время беспощадно, что все хорошее заканчивается. В углу стояло старое пианино темного цвета, клавиши были покрыты пылью, а корпус украшен глубокими царапинами. Здесь давно никто не играл…
За длинной стойкой, за которой находился стеллаж с поблекшими бутылками спиртного, стоял бармен – мужчина лет шестидесяти с седой бородой и добрыми уставшими голубыми глазами, его руки были покрыты множествами татуировок, особенно внимание привлекали женские имена на левом предплечье. Дарен знал, что они были посвящены его умершей жене от рака крови и трем дочкам, которые давно покинули этот город и отца в том числе. Они уже больше десяти лет не общались с ним.
Здесь была лишь одна официантка – дочь умершего повара. Девушке двадцать семь лет, а у нее дома уже четыре вечно орущих ребенка и муж, о чьих похождениях ей, к сожалению, неизвестно.
– О, мистер, вы вообще стареете? – рассмеялась она, наливая в кружку Дарена зеленый чай, – Вы сюда ходите уже много лет, а все еще выглядите на двадцать пять.
Что не скажешь о ней. Морщины и огромные мешки под глазами говорили об ее усталости от этой жизни. Дарен знал, что она хочет уйти. Но, к счастью, не осмелится.
– У меня чудесные гены, Розалинда, – улыбнулся жнец.
– Повезло же! Вам как обычно?
– Да, спасибо.
«Атропос» не был местом для шума и веселья. Это было местом для раздумий, для встреч с самим собой. Сюда приходили за тишиной и спокойствием, за возможностью погрузиться в свои мысли, понимая, что тебя никто, кроме официантки, не потревожит. Время текло медленно, словно мед, погружая все глубже и глубже в мысли, в воспоминания. Спокойная грусть – замечательная часть существования.
У "работников"Смерти нет никаких потребностей, но ради удовольствия им можно питаться. Да даже сама Костлявая бо́льшую часть времени ходит по ресторанам. По хорошим, изысканным рестораном. Она путешествует, лишь изредка вспоминая о своей работе, когда грядет масштабная трагедия. Такие, как разрушение башен близнецов или массовое отравление людей в Ираке.
А войны. Как же их всех раздражают сражения. Столько людей, борющихся ни за что, погибают каждую минуту на поле боя. Из-за глупых людей жнецы могут застрять на годы в самом пекле, только забирая и забирая души.
– Даже нам жить мешают, – Дарен вспоминал слова Мэллори – жнеца и подруги, когда они стояли посреди поля боя, – Я могла бы сейчас наслаждаться молочным коктейлем на пляже, например, на Бали, а я в итоге тут. Черт. Почему я-то?
Никто не знал, какое количество жнецов существует. Очевидно, что очень много. Но всегда на больших "праздниках"он встречал Мэл. Обычно собиратели душ обделены эмоциями, но она… Она была совсем как подросток, которую переполняли чувства. Ей всегда легко давалось общение с умершими. Она заслуживала их доверие с первой секунды, и доверие Дарена она тоже заслужила сразу. Выглядела девушка очень молодо, лет на восемнадцать (но не стоит смотреть на внешность, даме уже много и много веков): блондинистые кудри до поясницы, яркие зеленые глаза с длинными объемными ресницами, маленький нос с серебряным септумом (появился совсем недавно, когда увидела у одной из душ) и пухлые розовые губы. Жнецам не обязательно было "носить"свой внешний вид, который был у них при жизни. Они могли выглядеть, как им пожелается, также имелся и истинный облик: полупрозрачные, в костюме гробовщика. Очень похожи на сошедших с ума призраков, парящих над полом. Жуткое зрелище. Но Мэллори и Дарен предпочитали внешность, данную