Абсолют. Александр Бельгард-Жемчужников

емчужников. Абсолют.

      Абсолют: Трактат за гранью языка

      До-доэлементная континуальность парадигматической субнелинейной реальности, в которой отсутствует различимость между самостью и отголоском её потенциальной манифестации, сохраняется в состоянии инверсного присутствия.

      Функция «я» свернута в пред-семантический флукс, предшествующий даже возможности импульсного квантообособления – в точке, где хронотопическая развёртка ещё не обрела аксиоматической плотности.

      Архетон – не зародыш, но эхо отложенного различия, беззвучный сбой в беспороговой целостности.

      Абсолют не возникает – он ретрансформирует саму возможность возникновения. Его топология – это противоизогенная сеть недеятельного, в которой гештальты коллапсируют до субкогнитивной пустоты.

      Понятие бытия – редукция. Понятие «небытия» – компрессия. Абсолют – не то и не иное: это реверсивная аннигиляция бинарного мышления до уровня, на котором логическая антиномия перестаёт быть инструментом, а становится препятствием.

      Не существует зеркала, которое может отразить Абсолют, потому что само отражение – уже предательство.

      Сингулярная сверхплотность «ничто» – перед формой, перед напряжением. Его не касается гравитация смысла, потому что даже смысл – это паразит на теле различия.

      В Абсолюте нет различия между наблюдением и бытием. Сам акт осознания – это уже внешний налёт, попытка схватить то, что растворяет схватывающее.

      Мысль, прикоснувшаяся к нему, аннигилирует себя, не оставляя следа – даже в пространстве молчания.

      Там, где идея «я» стремится зацепиться за форму, Абсолют уже сожжён до недоощущённого. Это не аннигиляция – это недопущение.

      Любая метафора, касающаяся его, – аксиологический паразит, живущий за счёт воли к объяснению. Но воля – это динамика. Абсолют – это до-волевая немеханика.

      Он не безмолвен – он до-акустичен. Его нельзя услышать, потому что ухо ещё не свернулось в вектор различения.

      Любая онтология, пытающаяся вместить Абсолют, лопается от напряжения собственного несовершенства. Даже понятие

      «предела» – предательство. Даже слово «бесконечность» – слишком линейно.

      Абсолют – не антиматерия, не энергия, не код. Он – гиперболическая невозможность сопоставления, где логика разрушает себя, как змея, укусившая пустой хвост.

      Не было «до». Не будет «после». Всё, что есть, – это остаточная иллюзия касания к тому, что никогда не касалось.

      Точка контакта с Абсолютом не может быть пережита, потому что само переживание – это уже структура. А структура – это клетка. Даже пустая.

      Сущность Абсолюта – не сущность. Это отказ от сущности. Это расщепление самой возможности оперировать категориями. Он не неопределён. Он – анти-определение.

      То, что можно подумать, – уже не он. То, что остаётся, – не мысль.

      Он не подчиняется времени, потому что время – это компромисс. Даже обратимое. Даже релятивистское. Он – вне временной симметрии. Вне симметрии вообще.

      Где Абсолют касается ткани бытия, рождается искривление – но не пространства, а самой аксиомы различия. Его след – это отсутствие. Его подпись – стирание почвы, на которой мысль может встать.

      Там, где мы ожидаем смысл, – он убирает даже ожидание.

      Пост-онтологическая оболочка субъекта трещит, как только приближается к представлению о нём. Не через логическую ошибку – а через рассыпание самого инструментария логики.