p>
Алексей Никифорович Гурьев сладко потягивался в своей постели и позволил себе подольше отдохнуть. Вчера был прекрасный день: его Борзый славно потрудился и принес ему несколько отличных куропаток. Теперь Алексей Никифорович ожидал приезда своих друзей на званый обед.
Он полежал ещё некоторое время, предвкушая сегодняшний день, а затем привстал с постели и крикнул:
– Никитка! Одеваться!
В спальню тут же вошёл парнишка лет двадцати и стал помогать барину переодеться. Алексей Никифорович был в приподнятом настроении и что-то подпевал себе под нос, иногда даже и не обращая внимания на то, что Никита стоит с готовым нарядом и ждёт, когда тот наденет его. Наконец, продев свои руки в рукава длинной рубашки, барин подошёл к зеркалу, поправил свои волосы и спросил:
– Скажи-ка мне, Никитка, как я выгляжу?
– Как всегда, прекрасно, барин! – тут же ответил Никитка и поклонился ему.
– Ах, ты ж подхалим! – рассмеялся Алексей Никифорович, – ты что, не видишь, что мой живот стал больше, а щëки стали раздуваться? Нет, мне явно надо садиться на диету и скинуть так кило пять-десять.
Барин стал вертеться у зеркала, рассматривая себя со всех сторон. Сам он был среднего роста, с широкими ладонями. Он, то поднимал руки, то опускал их, то втягивал живот, то тяжело выдыхал. Его чёрные брюки уже еле сходились на талии.
Гурьев принялся разглядывать своё лицо. Руками прикасался к щекам, вглядывался в свои зелёные глаза, причмокивал пухлыми губами. Его густые тёмные брови то понимались, то опускались, а родинка на левой щеке ходила ходуном от тяжёлого дыхания.
– Да, конечно.. Хм.. – хмуро говорил сам себе Гурьев, – надо заняться собой, что-то я себя запустил. А, впрочем, не сейчас. Сейчас меня ждёт вкусный обед! Так что ещё не настало время грустить!
Гурьев хлопнул в ладоши и потëр их в предвкушении:
– Ну, что, Никитка, Авдотька уже накрыла на стол?
– Да, уже почти всё готово, барин, – услужливо ответил Никитка.
–Это хорошо, это очень хорошо! Скоро приедут мои друзья, мы как всегда будем много беседовать, думать, трапезничать и смеяться, – ответил Гурьев и снова потëр руки. Затем он обернулся к зеркалу и сказал своему отражению:
– А тобой я займусь позже.
Гурьев наспех надел на себя пиджак темно-бордового цвета и спустился вниз в гостиную. Здесь шли последние приготовления, кухарка Авдотья вместе со своей помощницей Меланьей накрывали на стол.
– Проворнее, проворнее надо быть! – торопил их Гурьев.
– Барин, ещё минута и всё будет готово! – почти раздражённо ответила ему Авдотья.
– А ты, я смотрю, так и не научилась за все эти годы, что живёшь здесь, нормально разговаривать со мной. Совсем вы тут без меня распустились! – ответил Гурьев и пригрозил пальцем.
– Полно вам, барин, характер у меня такой. Я привыкла командовать на кухне, вы же знаете, не прикрикнешь – никто не пошевелится. А так, раз – и всё готово. Вот и ваш стол уже накрыт, барин, – ответила Авдотья, схватила за подол фартука Меланью и поспешила вместе с ней удалиться на кухню.
– У-у-ух, мне эти кухарки! – пригрозил кулаком Гурьев вслед им.
В гостиную вошёл Кузьма – личный кучер Гурьева. Он был небольшого роста, с карими глазами и рыжей бородой. Его тонкие пальцы теребили чёрную шапку, которую он только что снял со своей головы. Он стряхнул с плечей снег, поклонился и сказал:
– Барин прибыли-с.
– О, мой друг приехал! Отлично, Кузька, заводи моего друга! – воскликнул Гурьев.
Кузьма поклонился и вышел. Вскоре в гостиной показался молодой человек лет 30-35. На нём был надет красивый тулуп коричневого цвета, воротник которого обрамлял белый заячий мех. На нём были надеты чёрные, вычищенные до блеска, ботинки, костюм бежевого цвета и белоснежная рубашка. Лицо его было гладко выбрито, а светлые волосы были аккуратно причесаны назад.
– Александр Николаевич, дорогой мой! Наконец-то ты приехал! Сам Ростовский ко мне пожаловал! Здравствуй! – воскликнул Гурьев.
– Алексей Никифорович, как я рад тебя видеть, дорогой! – воскликнул Ростовский. Друзья обнялись.
– Ох, ну и пурга началась нынче, – говорил Ростовский, снимая с себя тулуп, – дорогу замело. Я думал, не доеду до тебя. Спасибо, тебе, Алексей, что выделил для меня свою карьеру и Кузьмича, моя карета, как ты знаешь, сломалась…
– Знаю, конечно, ты попал в то ещё приключение. Но ничего, ты теперь у меня дома, ни о чëм не беспокойся! Никитка, тулуп! – крикнул Гурьев и бросил тулуп Ростовского в руки Никитке. Никитка проворно поймал его и поклонившись, унёс его в прихожую.
– Да, приключение у меня было знатное, – соглашался Ростовский. Но самое главное, что всё обошлось!
– Что верно, то верно! О, как ты возмужал, я не видел тебя всего ничего, какой-то месяц, а ты так изменился! А ну-ка, подойди к окну, я тебя получше разгляжу при свете, – сказал Гурьев, похлопав друга по плечу и ведя его к окну.
– Государственная