предварительно погасив там свет, и прошла на кухню, где сидел бомж по имени Ваня.
– Пусть поспят, места всем хватило… – сказала она и добавила, – а вы снимайте рубаху, я обработаю рану.
– Разрешите представиться, сударыня! – начал тот самый бомж Ваня, которого вместе с друзьями после потасовки привела Вяземская в свою квартиру: – Профессор физики Подберезкин Иван Валентинович.
– Ершов Петр Павлович…
– Понятно. Не иначе, как лавры Ксении Петербургской покоя не дают… За чью душу у Бога вымаливаете, уж не за автора ли «Конька-Горбунка»?
– Предположим, – ответила ему Вяземская. – А вы сами-то как до такой жизни дошли?
И, достав вату и перекись водорода, начала обрабатывать рану профессора.
– Трудно стало под дураками работать, – начал профессор физики. – Не поверите, казалось бы, доктор физических наук, присланный заведовать нашим институтом, на элементарный вопрос «Почему карандаш красный?» отвечает, что его краской красной покрасили… И после этого все еще пытаемся Америку догнать и перегнать…
– Я и сама об этом же подумала… – заметила Вяземская.
И оба засмеялись.
– Я уже давно понял одну очевидную в жизни вещь, одну истину.
– И что же это за истина? – спросила Ивана Татьяна Вяземская.
– То, что Господь своих никогда не оставляет. И каждый день находятся люди, которые искренне будут тебя питать и согревать. Делиться с тобой куском хлеба. Не от излишков, выбрасывая хлеб на помойку, а именно последним куском.
– Слава Богу! А то моя сестра так же искренне считает, что Вера на Руси выветрилась…
– Несчастная… – уже с иронией заметил профессор.
И снова оба улыбнулись.
Когда утром дверь квартиры Вяземской отворилась и она со своими ночными гостями собралась выйти на улицу, то на площадке ее уже ждали наряд милиции, соседи и санитары.
– Вот, я же вам говорила, – начала соседка Вяземской. – Притон из квартиры устроила.
– Заметьте, что сама в мужских штанах, – подхватил ее мужик. – Вот до чего наша интеллигенция докатилась.
– Вы Вяземская Татьяна Виленовна? – отдав честь, спросил ее участковый.
– Нет!
– Не понял, – переспросил полицейский.
– Разрешите представиться… Ершов Петр Павлович… – произнесла Вяземская.
– Понятно, – сказал участковый и, обращаясь к санитарам, добавил: – Забирайте Вяземскую, она точно по вашей линии… А все остальные со мной в отделение, там с вами будем разбираться.
И пока Вяземская спускалась в сопровождении двух санитаров из квартиры, за этим ее шествием на голгофу наблюдали любопытные соседи.
Когда с нее сняли смирительную рубашку и доктор позволил Вяземской выйти в общую гостиную психбольницы, она огляделась, и в памяти всплыли сохранившиеся еще с юности строки: «Стены здесь вымазаны грязно-голубой краской, потолок закопчен, как в деревенской избе… Окна обезображены железными решетками. Пол сорный и занозистый, а главное, воняет кислою капустой, аммиаком и клопами… В комнатах кровати, привинченные к