столь сильный, что из него произрастет не просто сук, но новое дерево. Когда родилась сестричка, дуб пустил лишь слабенький, болезненный отросток, который вскоре стал засыхать и погиб. Как и сама девочка. Но в этот раз побег был длинным и здоровым, обещая удачу, но самое главное, стал добрым предзнаменованием в судьбе брата. Мальчик слышал, как отец возблагодарил Марса за дитя, и обещал во время очистительной церемонии, когда ему предстоит официально признать сына и дать ему имя, принести в жертву богу лучшего быка, свинью и барана.
– Я буду очень заботиться о нем, мать, – сказал Тит, целуя Тертуллу в щеку. – Этому парню суждено далеко пойти.
Женщина разразилась громким смехом.
– Ты вперед меня выжил из ума, Тит! Когда республика мертва, а во главе империи стоит один человек, как далеко может пойти отпрыск из рода всадника, владеющего скромным имением в предгорьях?
– Смейся, если хочешь, мама, но когда предзнаменование говорит о величии, это воля богов, а с ней даже император не может не считаться!
После этого разговора мальчик готов был плакать всякий раз при виде того, как мать держит на руках маленького братика. В течение почти пяти лет вся любовь и забота в семье доставалась именно ему, Сабину, и вот теперь появился некто, кто норовит забрать часть этой любви себе.
Ко времени, когда процессия достигла дома, мальчик постарался взять себя в руки, ведь ему предстояло сыграть свою роль в церемонии так, как полагается настоящему Флавию, представителю древнего сабинского рода, к которому он принадлежит, и не разочаровать отца, Тита-старшего.
Втянувшись во двор, все собрались в дальнем его конце, перед каменным алтарем Марса, на котором были сложены политые маслом поленья. Справа от него в железном держателе горел факел, слева на деревянном столе лежали топор и нож.
Сабин убедился, что баран расположился у него с правой руки, как учили, потом обвел глазами собравшихся. Рядом с отцом, держа в руках спеленатого малыша, стояла мать. На ней было торжественное черное одеяние, стола, ниспадавшее до щиколоток; палла, длинная бордовая накидка, наполовину скрывала заплетенные в тугую косу волосы цвета воронова крыла. Она обвивалась вокруг тела и укрывала левое предплечье. Почувствовав на себе взгляд Сабина, женщина посмотрела на мальчика и ее тонкие губы изогнулись в улыбке, осветившей худое лицо. При виде старшего сына в тоге, выглядевшего уменьшенной копией мужа, глаза Веспасии наполнились любовью и гордостью.
Рядом с ней стояла бабушка. Она приехала из своего имения в Козе, что к северу от Рима, к рождению младенца и церемонии наречения. Перевалив на восьмой десяток, Тертулла продолжала убирать волосы по моде, господствовавшей в последние годы республики: завитые по краям, они были собраны в пучок на затылке, подчеркивая округлость лица, которую матрона передала по наследству своему сыну и внукам.
Позади семьи располагались вольноотпущенники, живущие в имении. Сальвион, управляющий, никогда