чем тут пучок?! – изумилась Вяземская.
– Да при том, что человек не имеет права себя старить! Ни одеждой, ни походкой, ни отношением к жизни. А твой кукиш в виде блина – это все сразу: и прическа, и отношение к жизни.
– И походка, еще скажи! – Лопахина фыркнула.
– А если хочешь, и походка. С другой головой и ходят по-другому.
– Девочки, оставьте в покое мой пучок. Софа, обещаю, я отрежу волосы и сделаю короткую модную стрижку. Но… потом…
– Когда? – Софья Леопольдовна готова была вцепиться в нее, как клещ.
– Потом… Сначала мне нужно привыкнуть, что жизнь изменится… Дома все эти разговоры, но не явные, а за моей спиной, и няню будут смотреть без меня, дабы я не расстроилась. Дураки, не понимают, что я уже расстроилась, мне уже плохо. Ох, я даже не хочу возвращаться домой. И деться некуда.
– Не выдумывай. Хотя… я ведь тоже понимаю, что мне нет места там, рядом с молодыми… Я готова остаться здесь и жить в нашей крохотной, заставленной вещами квартире. Но там даже ногу некуда поставить…
Вяземская только вздохнула. Сетования подруги казались ей надуманными. Велика беда, зять, с которым общий язык найти сложно… Но как только Ольга Евгеньевна произнесла про себя слово «зять», она тут же поняла, что проблемы всех троих не только в конфликте с окружающими. Дело в другом. В том, что некоторые назовут жизненными ошибками или стечением обстоятельств, а на самом деле это их собственная боязнь, их страх перед будущим и неумение сделать решительный шаг. Словно читая ее мысли, поднялась Лопахина и произнесла:
– Все, больше не могу. Да, не могу с ним жить!
Вяземская и Кнор замерли на месте.
– Господи, давай без трагедий, Зиночка! Все будет нормально, ну, подумаешь, чего не случается в семейной жизни. Еще внуков будете воспитывать, – Софья Леопольдовна осеклась, бросив взгляд на зареванную Вяземскую.
– Господи, да не про это я! Если я с ним не развелась раньше, потому что жалела и себя, и его, потому что надеялась, то сейчас у меня нет времени на все эти тяжбы и хлопоты. Я просто хочу пожить одна. Без него, без семьи! Все! Я тяну эту лямку с девяностых годов. Хватит, все они люди взрослые, без меня проживут!
– Ты о чем?
– Девочки, давайте сбежим куда-нибудь! Все равно куда! Ну хоть на некоторое время!
– Куда мы сбежим? – недоуменно подняла плечи Кнор. – Это раньше сбегали на курорты. Во времена Антона Павловича Чехова. А сейчас?! О чем ты говоришь?!
– Я знаю, что говорю. Только слова не очень верные подбираю, – огрызнулась Лопахина. – Вот, например, давайте снимем дом один на троих! И попробуем пожить в нем. Немного. Насколько хватит сил и терпения. Мы поставим себе цель жить так, как мечталось в молодости. Ну, я имею в виду вещи возможные. Реальные.
– Ты с ума сошла! – покачала головой Вяземская. – Куда мы пойдем?! Как это будет выглядеть? А как родным объясним?
– Так и объясним: «Достали вы нас! Мы на год-другой самостоятельные стали», – воинственно заявила Софья Леопольдовна. –