Дзэн на парусе, управляя кормовым веслом, думал, что благословение высших сил одинаково обращено ко всем и поэтому он должен стараться для хозяина Ота и заботиться о русских.
Он знал, какие опасности будут подстерегать русских, пока они в Японии. Тайная полиция любит русских и заботится о них. Когда, построив корабль, они счастливо уйдут из чужой страны на родину, то поступят под наблюдение своей собственной полиции. Все произойдет совершенно так же, как с пятью японскими рыбаками, возвратившимися из России.
Молодой матрос с худым лицом глядел вдаль, на сверкающий под солнцем гладкий простор океана.
– Эх, голомянь! – радуясь, как ребенок, воскликнул он.
– Ты что ругаешься? – спросил Дементьев.
– Разве ты по-русски не понимаешь? – недовольно отозвался матросик.
Берзинь во сне почувствовал, как что-то скользит легко и ласково у него на груди, словно пальцы умелого карманщика лезут за пазуху. Он открыл глаза и увидел над собой склоненную голову Иосида.
– Шаусмиги! – сказал он спросонья по-латышски. – Ка азиатиска сея![4]
Глава 2. Свирепый самурай
Долго спали матросы, словно отсыпались за все свои невзгоды и тяжкие труды за несколько лет непрерывного плавания и нелегкой службы. А когда сон больше не шел, как не идет объевшемуся с голоду вкусный кусок, то понемножку стали просыпаться.
Ночь, сыро. Сизый туман находил облаками и отбегал в море, перемежаясь с чистым воздухом, как горы с долинами. Сгустеть ему недолго в эту пору зимы близ теплых гор.
Японцы стали проворней, все босы, надели ватные халаты, завернули рукава и стараются. Чувствовалось то возбуждение, которое охватывает команду перед входом в порт.
Мецке сидел все на том же месте. На нем стяженный халат сгорбился. Киселев рядом с ним, не пропускает ни единого его слова и движения. Душа человек, терпеливый, как черт, и старательный. Страшно подумать, как он просидел весь день – не уснул, притворяясь спящим.
Мецке похож на нахохлившуюся крачку, которой зябко и она вот-вот может по старости сдохнуть. Шпион что-то приуныл.
Маточкин вспомнил, как в шторм, когда в море нет льдов, выкидывает и замывает в прибрежные пески множество дохлых чаек. В сильный ветер птиц бьет о скалы насмерть, и сами они дохнут в непогоду, кому уже пора. А ловкие ускользают. Но и ловких бьет. Особенно на Крестовом мысу, где Свят-камень, сколько их зашибает! Там, у Свят-камня, братским судом поморы осудили когда-то лоцмана, выдавшего царю Петру старые берестяные карты – путь в Енисей, в Лену и до Крайнего носа, откуда еще деды в старину ходили на другой материк. Тогда думали, что остров или такая землица. Называлась не Америка, а Заморье или Дальняя Варяжка. Об этом писаны, говорят, старинные вежевые книги. Еще тогда все было открыто, описано и зарисовано. Маточкин убежден, что до Петра и в Японии наши бывали, ходили каким-нибудь запрещенным путем.
Сами изобрели маточку! Петр велел ее называть «компас». Старики наносили на маточку ветры, полветры и четвертьветры! Значит, могли и сюда дойти! Но никаких доказательств этому сейчас нет. Офицеры