ого ужина и прочие приятные вроде бы мелочи уйдет так много сил и нервов.
Но звонивший явно не собирался уходить. Рита уже чувствовала, что этот визит может быть связан с Марком, с его ужасной работой, а потому злилась и на себя – она не успела еще привыкнуть к тому, что ее жизнь теперь наполнится криминальными тенями, тянущимися из толстых папок, аккуратно сложенных в сейфе Марка Александровича Садовникова, ее жениха, следователя прокуратуры. Убийства, изнасилования, исчезновения людей и снова убийства… До встречи с Марком она и понятия не имела, что в городе совершается так много убийств.
«Я сейчас сама стану убийцей!»
Она встала, набросила вязаную кофту, доходившую ей до щиколоток, завернулась в нее, как в одеяло, и, тряхнув волосами, словно сбрасывая с себя остатки дремы, пошла открывать. Или хотя бы посмотреть в глазок.
– Ба, Леня! – воскликнула она и сразу же поймала себя на том, что еще не так давно она радовалась вот так же, с таким же восклицанием встрече с Леней Переваловым… Но теперь его нет, он погиб. Сейчас она видела перед собой его тезку, и тоже ужасно обаятельного, Леню Масленникова. Вот уж кого она действительно не ожидала увидеть на пороге своей квартиры, так это его, Ленечку. Когда-то, несколько лет тому назад, он овдовел и сделал Рите предложение, но она его со смехом отвергла. Не смеяться было невозможно, потому что она никак не могла взять в толк, с какой стати он пришел с цветами и кольцом именно к ней, ведь у них и романа-то никакого не было. Так, встречались то у Перевалова, то у Вальки Нежного, ездили на Волгу на шашлыки, а однажды даже всей компанией отправились на машинах на море… Ну да, он был влюблен, но разве для замужества этого достаточно? А как же она? Ее чувства не в счет? Поэтому и расхохоталась прямо ему в лицо… Сначала Леня обиделся, долго не появлялся в ее мастерской, даже не звонил, но потом отошел, завел себе какую-то официанточку, успокоился, хотя потом так же быстро, говорят, с ней и расстался… И снова они с Ритой стали встречаться у общих знакомых, словно и не было букета, кольца и предложения руки и сердца.
И вот теперь он стоял перед ней, красивый сорокапятилетний холеный мужчина, во всем белом, роскошном, но выглядел почему-то невеселым, растерянным… Светлые волосы его были растрепаны, а голубые глаза смотрели с надеждой. И Рита сразу же расстроилась. Она поняла, что он на этот раз пришел не к ней, а к Марку, что у него, видимо, случилась беда…
– Проходи, Ленечка. У тебя все в порядке? – спросила она, с трудом скрывая разочарование.
– Да… – как-то неуверенно ответил он и вошел, потянул носом воздух, закрыл глаза и покачал головой. – Я так давно не был у тебя, Рита… Этот запах красок, холстов… Ты работаешь или погрязла в бытовых делах? Говорят, ты сильно изменилась…
– Я работаю. Только позавчера продала два своих натюрморта, жаль, что ты их не увидел… Но у меня есть снимки… Хочешь посмотреть?
– Как-нибудь потом, хорошо? Ты не обижайся…
Влип, значит, во что-то, раз отказывается даже из вежливости посмотреть на ее работы. Не то, что прежде… Притащился, чтобы просить о помощи. Для начала скажет, что хочет познакомиться с Марком… Вот черт…
– Чаю? Кофе? – Тон ее стал холодным, она так и не смогла справиться со своим раздражением. И зачем только открыла дверь?
– Если можно, водочки…
Она удивилась. Неужели этот преуспевающий воротила, владелец многочисленных аптечных складов, чего-то боится? Именно страх она прочла сейчас в его глазах… И это странное для него, любителя хорошего вина, желание выпить водочки…
– Рита, ты помнишь тот портрет Катюши, который ты писала… Она там прямо как живая… – Лицо его внезапно порозовело, хотя водку он выпить еще не успел. Рита поставила перед ним, нервно сидевшим на стуле в гостиной, тарелку с салатом, за водкой надо было идти на кухню.
С чего это он вспомнил про портрет? Она действительно несколько лет тому назад написала портрет его дочери – тогда ей было лет четырнадцать, – хорошенькой кудрявой девочки с огромными карими глазами и пышными русыми волосами. Сейчас ей, вероятно, девятнадцать… Это был заказ, и Рита была щедро вознаграждена за свою работу. Леня вообще любил делать широкие жесты, а тогда он просто осыпал ее деньгами… Но и портрет, надо сказать, удался. Катюша, залитая солнцем, сидела на веранде в нежно-лиловом шелковом платье за столом, накрытом белой скатертью, перед блюдом со сливами и была похожа на принцессу. Портрет так и назывался: «Девочка со сливами».
– А почему бы и нет?! Есть же портрет девочки с персиками… – заливался возбужденно, радостно счастливый отец, любуясь на жирно поблескивающий свежими чистыми красками огромный портрет любимой дочери. – Сливы так и хочется скушать, а про Катьку я вообще молчу, это просто шедевр… Рита, ты – гений!
Она и сама знала, что гений. Да только работу свою ей было почему-то жаль отдавать. Катя Масленникова на самом деле смотрела с портрета как живая, настоящая…
– Я помню этот портрет, это одна из моих самых любимых работ, – сказала Рита спокойно, еще не зная, о чем будет идти речь, а потому заранее готовя себя к тому, что упоминание о портрете – лишь вступление