e>
Предисловие пишут после того, как готова книга. Книгу пишут после того, как прожита часть отпущенного на земле срока. У писателя появляется потребность осмыслить прошедшее и поделиться с читателями, коими подразумевает он всех людей земли.
Это не моя выдумка – это правило.
«Жить было одиноко и весело от разнообразия получаемых ударов, неожиданных сложностей и непреодолимости пространства по прямой из-за чужой воли. Зигзагами, поворотами и возвращениями так наполнялся каждый пройденный день, что ты даже не замечал своего рабского бесправия, а превращался в борца. Не человека с накачанными мускулами и необидным отношением к боли, а зомбированного на непрерывное преодоление приспособленца – горько и стыдно. И тогда и сейчас. Правда вообще мало съедобна, от неё всегда нехорошее самочувствие. Но не составляй она малую часть атмосферы – задохнёшься. Жить же только одной правдой, как дышать чистым кислородом, – смертельно опасно. Всё окисляется в их среде, выгорает, умирает.
Природа нашла единственное возможное соотношение составляющих воздуха для всего живого. Человек, единственное разумное на планете существо, никак не может определить количество правды в жизни, пригодное для существования… больше того… за тысячи лет он не продвинулся в этих поисках ни на чуть вперёд, а может быть, даже движется уже назад… пока это трудно определить…».
Эти слова в кавычках, потому что принадлежат главному герою повествования Давиду Самарскому. Я взял их из текста…
Действительно, дни налипают на нас чешуёй, тусклой и непреодолимой. Сквозь этот панцирь всё труднее с годами проникать боли и радости, но в каждом навсегда незаместимо, как запах, остаётся ощущение времени.
Не из-за этого ли наша жизнь на людях мало похожа на внутреннюю, скрытую от посторонних глаз, определяющую не только наши надежды и сожаления, но порой необъяснимые для окружающих высказывания, решения, поступки. Право, они несовместимы, эти две жизни… наивные попытки соединить их кончаются крахом, что легко вывести не только на примере своих знакомых, но по прочтении жизни знаменитых, великих людей через много десятилетий после их перехода в департамент истории, когда становятся доступными их биографии, дневники, письма, труды…
Время – волшебно соединяет несовместимое – отодвигает фигуры от нас и приближает к нам их личности, проясняя в назидание и для подражания… Они наши звёзды в пути… может быть, мы плохо умеем читать ориентиры или расплывчатость цели вредит нашему успеху?
Никто не знает ответа… а будь он прост и доступен, не остановится ли сама жизнь?!.
Читатель, пожалуйста, не ищи совпадений. Лишь некоторые фигуры в повествовании названы своими именами. Это люди, которым я безмерно благодарен. Судьба подарила мне знакомство и дружбу с ними.
Заранее хочу сказать спасибо всем, кто открыл эту книгу. Земля становится всё меньше, книг всё больше, выбор всё труднее…
Вы можете не согласиться с героями романа… всем свойственно ошибаться… но никто не сумеет уличить во лжи и упрекнуть их автора…
Создание образов остаётся исключительным правом бога-творца. Людям он разрешил давать этим образам имена, но стремление творить их самому – гордыня и кощунство.
Встретили меня стражи, обходящие город
«не видали ли вы того,
которого любит душа моя?»
Да, это и есть мой народ, подумал я.
Если Мессия придёт, то именно к ним —
других ведь нет.
I
Что за судьба у моего народа! Никакому другому не пришлось за свою иcторию столько двигаться по миру! То Яхве велит праотцу Аврааму идти жить в землю Ханаанскую, то Моисей уводит его из плена египетского, то он кочует не по своей воле по дикой Европе, оседая частями, то его изгоняют из неё и грозят полным уничтожением. Он обретает наконец свой дом, утраченный тысячелетия назад, и, кажется, мир и покой в окружении своих сводных братьев, ведь у них один отец – Авраам! А его опять хотят уничтожить и опять гонят вон – почему, куда? И как объяснить это?
Что несёт с собой мой народ? Книгу. Великую Книгу, которую получил после того, как от неё отказались… кто? Те, кому её нести не по силам? Те, кто испугался, что слишком много надо отдать взамен за обладание ею… а мы не испугались ни сотен заповедей, ею предписанных, ни жертв и кар за нарушение их… Может быть, мы сами навлекли на себя беды нашей истории отступничеством, непротивлением угнетению и ассимиляции? Почему мы веками, забывая о своём национальном «Я», о своём предназначении на земле, работали на благо тех, кто стоял над нами?
И как нам удалось всё же остаться евреями, и почему мы знаем, что евреи? Мы, воспитанные в оголтелом атеизме, страхе, презрении, преследовании, не имея возможности постигнуть