тяная Нога безутешно склонялась над своею частной собственностью, бессмысленно копаясь сосновой палкой в её безжизненном чреве. В последнее время летательный аппарат плохо слушался руля, а заходя на посадку, опрокидывался в самый неподходящий момент, вытряхивая наземь всё своё содержимое, словно куль с мякиной. Тут и без особого образования угадывалось, что была нарушена общая балансировка всей ступы. Да к тому же, ещё и пошаливал автонавигатор. В недавнем рейсе на Лысую гору агрегат, войдя самостоятельно в штопор, чуть было не плюхнулся посреди болот Замшелой пади. И не будь у пилота под рукой помела ручного управления, не избежать бы аварии на глазах у всего лешего выводка из чащоб.
А ведь совсем новая ступа и, главное, заморского исполнения! А сколько за неё обещано золота и серебра! Умом не сосчитать! Знамо дело, живой деньгой отдавать не придётся, но ведь слово-то заморской нечисти дадено. Мол, договоримся ещё до первого капремонта, а там посмотрим, что к чему. Вот теперь и думай об ответном подарке. Зря старую ступицу на растопку пустили и на прогресс польстились! А всё Кощей! Будто бы не солидно рассекать на отечественном хламье, мол, пусть горит синем пламенем, чтоб обратной дороги к застойному старью и след простыл. Вот и согласилась, вот и позарилась на блескучую заманиловку азиатской разработки. Хоть долби теперь новую из родного дуба! Изготовили бы на пару с Бессмертным, да все выкройки давно утеряны. И долото с коловоротом леший Федотка так и не вернул, хоть и обещался не то на Иванов день, не то на Петров возвернуть в целости.
Не за горами, как опять на Лысую собираться. Ведьмы на сход пригласительный билет прислали. А какое собрание без Яги? Один смех, сплетни и лёгкая потасовка в конце ассамблеи! Вот теперь сиди и кукуй у разбитого корыта. Всё равно не разобраться в этой механике. А ведь всё было нормально ещё месяц назад! Аппарат и на бреющем, и в мёртвой петле не подводил. Да чего тут! На прошлых полуночных гонках вместе с этой ступой над всеми летунами и летуньями верх взяли! Правда, прямиком к победе Змей Горыныч рвался, да на радость публике в собственных головах запутался. Вот смеху-то было, когда он при всех зрителях правую голову на вираже собственным крылом прищемил. А теперь не то что гонки спроворить, так и за хлебным злаком в ближайшие закрома не слетать!
Ох, зря, зря лешака Федотку не послушала. Всё нудел супостат, мол, пора агрегату обслуживание делать. Мол, раз у них с водяным Викешкой собственная скобяная мастерская на паях, то за уважение и магарыч мухоморного настоя они враз всё уладят, как мастера на все руки, вплоть до развала колёс и клиренса, если такой ненароком обнаружится. Сэкономила тогда старая на Федотке. Одного Викешку позвала. А тот лиходей так отрихтовал ступу кувалдой, так рашпилем приборы подровнял, что лишилась бедная подъёмной силы. Вот и выходило, что сглазил Федотка и прибор, и Ягу вместе с костяной ногой.
Теперь сиди тут, не знамо на что надеясь. И ведь обещалась Золушку в обед покатать над ближними пажитями и умётами. А как не поспособствовать и не уступить отроковице? Ведь это единственная утеха на просторе старческих лет, ведь не зря она из петельки на берёзовом суку вынимала несчастную. И хоть совсем недавно это было, в последнюю зимнюю оттепель, но и за это короткое время спасительница так душой прикипела к Золушке, что даже не хотела в замужество отдавать. А ведь сватается не кто-нибудь, а княжеских корней сам-свет Кощей Бессмертный. По тутошнему-то Голубая Кость, как в насмешку прозвали местные вурдалаки, не найдя в нём княжеских голубых кровей, а одну голую костистость. Такая тоска берёт, когда о свадьбе подумаешь, что впору с молодицей поступить как с Иванушкой-дурачком. На лопату и в печь от греха подальше. Это конечно крайность крайняя. Как-никак, но за мелкую свадебную уступку Кощей обещался поспособствовать на выборах в Верховный Совет Нечистой Силы. А он всё может! Всё время за кого-то хлопочет. Всё время кого-то с белого света изводит! И всё ему нипочём! Как с гуся вода, как собаке пятая нога!
– Что старая пригорюнилась? – вдруг раздалось над волосатым ухом Бабы Яги.
Воздухоплавательница разом обернулась на скрипучий голос. Рядом с ней, присев на корточки, словно несушка над лукошком с яйцами, раскорячилась Избушка на курьих ножках.
– Где тебя носит? – не удостоив ответом хоромину, набросилась на неё Яга. – Я уже весь лес прочесала, ноги сбивши без лаптей.
– Притомилась я, – просто сказала Избушка, ответно игнорируя как бы зряшный вопрос, и вытянула лапы поближе к муравейнику. – Вот мураши ножки покусают, я и оклемаюсь.
– Опять за тетеревами гонялась или петуха из деревни силилась выкрасть, – догадалась хозяйка. – Неймётся тебе. Уже и на снос пора, из углов мох сыплется, а всё туда же, похабствовать да под себя подгребать.
– Я всё-таки по общим меркам кое-где баба-женщина, – обиделась Избушка, – и мне порой не только твои прихоти исполнять хочется, но и цыпляток по осени посчитать. Не всё же время сказки про Ильюшку Муромского слушать да картёжничать в очко на интерес.
– Ну, так как, догнала? – продолжала гнуть своё Баба Яга, уходя прочь от скользкой темы.
– Куда там! Один глухарёк попался, да и тот лишь для токованья либо для лапши пригоден. Хоть вороньё отлавливай