чая.
– Думаешь, осталось хоть немного денег?
– Я смотрела в его карманах перед тем, как спуститься, и ничего не нашла.
– Как он мог?
– Хватит! Уж точно не тебе осуждать поступки отца. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что он был другим до войны. Он пережил ужасные вещи, и это изменило его.
– Мама, нельзя постоянно оправдывать его этим! Прошло уже три года, и теперь ему редко снятся кошмары. Я считаю, ему очень повезло. По крайней мере, он вернулся целым и невредимым, чего нельзя сказать о мистере Маннингсе, живущем по соседству.
– Довольно, Эмма! Я понимаю, что тебе скоро семнадцать, но все же не в твоем возрасте судить о вещах, в которых ты ничего не смыслишь.
Эмма опустила голову, спрятав лицо за длинными волнистыми светлыми волосами и пробормотав:
– Если он снова пропил все деньги, то что мы будем есть? За аренду мы тоже задолжали, и я не думаю, что нам удастся опять надуть хозяина.
– Ты всегда слишком много переживаешь. Как-то справлялись и теперь справимся. У нас осталось несколько картофелин, да и, может, Дику сегодня удастся заработать немного деньжат на рынке.
– Без муки невозможно даже испечь хлеб.
– Значит, обойдемся. А теперь давай, поторопись. К слову, о картошке, можешь очистить несколько штук, и я поджарю их на завтрак.
Эмма сделала то, что ей велела мать, откопав в почти пустом мешке старые проросшие картофелины. Она отобрала лучшие и, моя их синюшными от ледяной воды руками, тайком посматривала на маму.
По лицу Майры промелькнула еще одна гримаса боли, которую она попыталась скрыть, но Эмма заметила это и поняла, что младенец вот-вот родится. Это должен был быть девятый ребенок ее матери, и беременность в самом деле была мучительной, она высосала из женщины все силы.
Дом ожил: стало шумно, братья и сестры ссорились между собой. И тогда раздался голос отца:
– Заткнитесь все!
На миг дети умолкли, но затем все один за другим спустились по лестнице. Первым появился Дик, самый старший мальчик четырнадцати лет. У него на руках, вцепившись в шею, как обезьянка, сидел младший по имени Арчи, которому было два года, и он просто боготворил старшего брата. За ними вошел тринадцатилетний Люк, самый тихий из всех, задумчивый, замкнутый малый, непохожий на других. Он был привлекательным, почти красивым, казалось, его голубые глаза скрывают что-то таинственное и глубокое.
Иногда случалось нечто странное – Люк пугал членов своей семьи: однажды он предсказал, что мама носит мальчика, у которого якобы есть особый дар, а до этого предрек, что папа вернется с войны. Эмма испытывала к Люку нежные чувства, он был ее любимым братом.
Следом за ним по лестнице спускалась одиннадцатилетняя Сьюзан, после чего все утихло.
– А где остальные? – спросила Майра.
– Все еще спят, – сказала девятилетняя Белла, сжимавшая в руках свою деревянную куклу, девочка, хорошенькая, словно картинка, с белокурыми волосами и широко открытыми синими глазами.
Шестилетняя