лежат еще в тени
Забытые заржавленные мины.
Свежий ветер избранных пьянил, С ног сбивал, из мертвых воскрешал, Потому что, если не любил, Значит, и не жил, и не дышал!
1
Олег долго не мог заснуть. Он вообще не любил спать в поездах, хотя многие, наоборот, обожают это дело и спят в них как убитые под размеренный, убаюкивающий стук вагонных колес. Олега же этот стук начинал раздражать в первые пару часов пути. Раздражала и теснота, и вынужденное безделье, и недостаток движения. И эти накопившиеся за день поездки раздражение, усталость от надоевшего до чертиков сидения-лежания, недостаток свежего воздуха и множество иных, не всегда осознанных, мелких, но в сумме дающих вполне ощутимый довесок негатива факторов, прогоняли сон напрочь. А спать хотелось! Эта изощренная пытка так сильно действовала Олегу на нервы, что хотелось сорваться – вскочить, заорать, швырнуть в стену чем-нибудь тяжелым и желательно бьющимся. На мелкие звенящие осколки.
Он извертелся на опостылевшей полке, скрутив жгутом простыню, скомкав в бесформенный блин подушку. Как назло и курить-то он бросил полгода назад… Так бы сейчас пригодилась успокаивающая, ласковая, всегда все понимающая, чуткая, задушевная подруга – сигарета!
От этого воспоминания стало совсем тошно. Курить захотелось неимоверно. Спасло от навязчивого желания то, что поезд начал притормаживать; за окном замелькали редкие огоньки небольшой по всей видимости станции.
Поезд совсем сбавил ход, а вскоре, заскрипев колодками, дернулся и остановился. Из коридора послышались шаркающие шаги – видимо, полусонная проводница пошла открывать дверь. Так и есть, дверь хлопнула, в вагон ворвались голоса с улицы. Соседи по купе – пожилой мужчина с внуком-подростком и грузная женщина неопределенных лет – продолжали безмятежно посапывать во сне, кто-то из них даже храпел. Олег, мимолетно позавидовав соседям, свесил ноги с полки и решил хоть на минутку выйти на перрон. Но его остановило то, что он невольно услышал – благо что купе, в котором он ехал, было вторым. Собственно, его остановил сначала сам тон разговора: раздраженный голос проводницы, оправдывающийся и просительный – ее собеседника. Впрочем, просителей, судя по всему, было двое – говорил в основном мужчина, но иногда к нему подключался и женский голос.
Олег невольно прислушался.
– Не посажу! – шумела вздорная проводница, которая еще днем произвела на Олега не лучшее впечатление постоянным ворчанием и взглядом, полным откровенного презрения ко всем и всему. – Ну и что, что билет есть! А паспорт где? Вы что, правил не знаете? Билет без документов недействителен.
– Ну, потеряли, восстановить не успели, мы ж из отпуска едем… – оправдывался мужской голос.
– Значит, справку должны были в полиции взять. Сказала – не пущу! Выходите, дайте дверь закрыть!
– Женщина, да что же вы так, – раздался еще один голос, женский. – Вы же видите!
– А что я вижу? Я вижу человека без документов. А у меня инструкция есть. Я работы лишаться не хочу! А может, она террористка?
– Побойтесь бога, – загудел мужской голос. – Она же девочка еще совсем! Мы-то с документами и с билетами. И дочка с билетом…
– Девочка! – загремела проводница. – Такие девочки тротилом себя обвязывают – и вперед! Вон, и глаза у нее какие…
– Какие глаза? Что вы придумываете? – взволнованно заговорила женщина.
– Какие!.. Стеклянные! Да она обкурившаяся у вас, или обколотая. Не пущу! Вы можете проходить, а ее не пущу.
– Как же мы без нее поедем? – забухал мужской голос. – Это же дочка наша… Она не наркоманка, уверяю вас! Она… болеет…
– Мне еще заразы в вагоне не хватало! – заверещала проводница. – Все, все, сейчас поезд тронется, стоянка три минуты, освободите вагон!
– Она не заразная, у нее другая болезнь… – понизил голос мужчина.
– А-а! – будто чему-то обрадовалась проводница. – Так вы психованную без документов протащить ко мне хотите?!
– Зачем вы так… – голос неведомой женщины дрожал, готовый сорваться в рыдание.
«Блин, да сунули бы ей рублей пятьсот! – раздраженно подумал Олег. – Она ж этого от вас и добивается. Такую стерву разве уговоришь?»
Судя по всему, мысль Олега каким-то образом передалась незадачливым пассажирам. То есть тем, кто покуда безуспешно пытался ими стать. Послышалось приглушенное мужское бубнение. Судя по тону, проводнице делалось некое предложение. Та, тоже понизив голос, ответила:
– Быстро! И чтобы – как мыши! Чуть что – ссажу. А ее чтобы я вообще в вагоне не видела. Хоть привязывайте к полке.
Лязгнула закрываемая дверь вагона. Послышались шаги, приглушенные, но все еще возбужденные голоса, завизжала роликами и клацнула стопором дверь соседнего, первого купе. И как раз в этот момент вагон мягко качнуло, и за окном медленно поплыл назад фонарь.
Теперь