(он может быть назван «взаимозависимостью» теми, кто не понимает и не любит слово «равенство»), не дает возможности увидеть столь ясно разницу между пруссаками и всеми остальными народами, как дает увидеть это пруссакам их бесконечный и разрушительный оппортунизм, или, другими словами, принципиальная беспринципность.
Эту черту довольно часто можно встретить в других цивилизациях или полуцивилизациях по всему миру. Определенные понятия клятвы и обязательства есть и у самых грубых племен, на самых мрачных континентах. Но можно со всей ответственностью утверждать, что людоед с острова Борнео понимает во взаимности столь же мало, как и профессор в Берлине.
Узкая и односторонняя серьезность – черта варваров всего мира. Ее можно уподобить одному глазу циклопа: варвар не способен видеть предметы в объеме, с двух точек зрения; поэтому он и становится слепым чудовищем и людоедом. Нет лучшего индикатора для выявления дикаря, чем его неспособность к дуэли. Он не может ни любить, ни ненавидеть своего соседа как самого себя.
Но это свойство Пруссии приводит к еще одному следствию, незнакомому низшим цивилизациям. Оно раз и навсегда избавляет Германию от цивилизационных миссий. Можно доказать, что германцы -последние люди в мире, которым позволительно доверить такую миссию. Они близоруки как морально, так и физически. Что значит софизм «необходимость», кроме как неспособность представить завтрашнее утро? Отрицание принципа взаимности – что это, как не неспособность представить себе даже не бога или черта, а просто другого человека? Им ли судить человечество?
Люди из двух африканских племен понимают, что они оба – люди; более того, что они оба – черные люди. Это серьезное достижение по сравнению с уровнем прусского интеллектуала, неспособного увидеть, что все мы – белые люди. Обычный глаз не способен уловить в северо-восточном тевтонце что-либо, что выделяет его из столь же бесцветных групп остального арийского человечества. Он просто белый человек, склонный седеть или сереть.
Тем не менее в серьезных официальных документах он будет объяснять разницу между собой и нами природными свойствами, присущими «расе господ» и «низшей расе». Крах немецкой философии происходит чаще в самом начале спора, нежели в его конце, и заключается он в отсутствии иного способа проверки на принадлежность к «высшей расе», кроме как определения расы собеседника. Если ее трудно установить (как это обычно и бывает), то все в итоге сведется к бессмысленному занятию – написанию истории доисторических времен.
Я серьезно полагаю, что если немцы могут дать свою философию готтентотам, то нет причин, по которым они не могут передать готтентотам и свое чувство превосходства. Если уж они видят тонкие оттенки между готами и галлами, то почему бы тем же оттенкам не приподнимать одних дикарей над другими дикарями. И тогда какой-нибудь представитель племени оджибве[14] обнаружит, что он на один тон краснее представителя племени дакота