вая, что Они – обычные люди из крови и плоти, у них есть свои страхи, свои увлечения, свои заблуждения. Часто Они могут помочь, но могут и навредить, ведь Они люди, которым свойственно заблуждаться, любить, ненавидеть. Помогая другим, Они подчас не в силах помочь себе, им приходится буквально восстанавливать себя по кирпичику, по клеточке. Они страдают, как все. Они не ангелы, Они не бесы, Они просто стремятся округлять, делать незавершённое – завершённым, несовершенное – совершенным. Ведь круг не будет кругом, если мы один конец не соединим с другим. Так и Они подчас соединяют наши разорванные души, судьбы, ситуации. А в праве ли Они это делать? Может надо оставить всё как есть?
Выход есть? Выбор есть?
Содержание:
Я I часть
Верка
Любаша
Павел
Димон
Светка
Лера
Матвей
Олег
Валера
Я II часть
Я
I
Повседневная жизнь человека проста и состоит из удовлетворения обычных потребностей. Так полагал я, придумывая, чем бы сегодня поужинать. Мне представлялась свиная рулька и картофельное пюре. Можно и пива выпить.
Закрывая машину у ближайшего супермаркета, я мучительно думал, как стану ходить между рядами, представляя, что можно из этих продуктов приготовить, а потом выберу пельмени и чай в пакетиках. Поэтому пока стеклянная дверь медленно открывалась передо мной и ещё парочкой таких же мучающихся, я твердо решил, что возьму кусок, нет, два куска семги, замороженную зелёную фасоль и белое сухое.
Полуночный супермаркет был тих и стерилен, только кассирша портила всё, рассматривая каждого как террориста: смотрела вслед, пытаясь запомнить, у кого какая сумка при себе, кто куда пошел и с чем возвращается. Я начал с вина: бутылки, бутылки, бутылки; водка, водка, водка и пиво. Дальше я не пошел, надо выбирать. Какое бывает белое? Эй, на кассе, какое белое мне выбрать? «Сухое выбираете?» – участливый юноша заглядывал мне в глаза. «Возьмите рислинг, вот этот, – он показал рукой в белой перчатке на ряд нарядных бутылок с полупрозрачной жидкостью, – австрийский рислинг. К лёгкому ужину лучше всего. К тому же мы сегодня продавали его по акции, завтра ещё не наступило в полном смысле, поэтому если его выберете, то сможете воспользоваться нашим суперпредложением». Он по-дружески улыбнулся. «Экономить приятно» – подумал я и взял рислинг. Фасоль с лёгким шуршанием упала на дно корзины. Далее следовала рыба. Шагая между полками с продуктами, я даже успел представить, как она будет выглядеть: этаких два аккуратных кусочка только что из духовки, с блестящей от оливкового масла поверхностью, посыпанные приправой, чёрным душистым перцем. Мечты. Сёмги не оказалось, форели не было, и даже горбуша отсутствовала на холодильном подносе. «Есть минтай, – недовольно ответила крупногабаритная дама за прилавком, – свежий, мороженный. Там, в холодильнике».
И тут меня понесло.
– Ты! Сельпо! Какой минтай!
– Мущщина! Говорю, что есть. Селёдка еще есть и всё!
– Я не хочу этот ссаный минтай, мне нормальную рыбу надо!
– Почему это он ссаный?
– Потому! Жёлтый он и воняет, в горло не лезет!
Работница прилавка подбежала к холодильнику, достала затуманенный пакет с рыбой, стала ее вытряхивать из пакета, нюхать и совать мне в нос со словами «Да што бы ты понимал в рыбе-то!»
Было поздно. Я почти бегом бросился к прилавку, грохнул корзиной перед возмущённым лицом кассирши, расплатился за рислинг и опрометью из магазина. Успокоение пришло только дома на диване, после трёх стаканов вина, без сёмги, без фасоли, без настроения.
До утра думал, чего это я так завёлся. Пришел к выводу, что это мой гештальт, абсолютно незавершённый гештальт так вышел из меня: хотел вкусно поужинать, вместо этого вдрызг напился, и это хорошо, что только так. Ведь могло быть и хуже.
Человек едет на рынок, чтобы купить помидоры, а покупает крыжовник.
Человек хочет всю жизнь прожить с Алёной, а живет с Наташей.
Человек пришел в салон сделать пирсинг, а ушёл с татуировкой на плече.
Человек ощущает себя брюнетом, а каждый месяц осветляет волосы.
Человек содержит прибыльный стоматологический кабинет, хотя собирался стать дизайнером жилых помещений.
Что со мной не так? Неужели какой-то там гештальт делает мою жизнь?
Я покупаю билет на самолет, хотя предпочитаю поезда.
В какой-то точке планеты я погибаю от эпидемии малоизученного вируса, хотя собирался умереть в преклонном возрасте в любимом продавленном кресле с чашкой какао в руках.
Господи? Всевышний? Боже? Ты управляешь моим гештальтом? Или не ты? Кто сумел просчитать, что и как будет в моей жизни? Откуда появились те весы, на которых всё взвесили, и что это за мера, которой всё измерили? И в итоге – кто несёт ответственность за мои поступки, моё существование, мою жизнь?
Верка
Поезд